Пенкин долго невнятно хмыкал, подхохатывал, а потом сказал:
– По теории вероятности – не мы, так кто-нибудь другой.
– Нет, нет! Про «кто-нибудь другой» мне не надо. Я сказал бы лично про себя. Так вот. – и Профессор поддержал им одним известный смех (то, над чем смеялись было из ночного предрассветного разговора, где теория вероятности тоже служила предметом обсуждения).
После завтрака и чая все замолчали, охваченные блаженным ощущением своей близости к природе, к тихому летнему утру. Неподалёку, точно спросонья, зацокал и принялся за рулады соловей. Профессор лежал с закрытыми глазами, по его лицу блуждали солнечные пятнышки, они точно ласкали его, и он по-детски улыбался.
Вдруг, Профессор резко поднялся и опёрся на руку. На лице его было такое выражение, будто он прислушивается к чему-то одному ему слышному и явно тревожащему его.
– Боже ж мой, как я, оказывается, далёк от всей этой сумасшедшей прелести! – растерянно сказал он. – А ведь приехал-то я сюда именно для того, чтобы быть ближе к природе. —
– Мне вас жалко, – сказал Пенкин.
Профессор медленно перевёл взгляд на него:
– Поймите, если я даже перед самыми окнами своего института разведу райский сад, всё равно, находясь в лаборатории, я буду невероятно далёк от этого рая и так же неразрывно близок к аду, в который я, как учёный, лезу. Профессор снова прилёг, подложил руки под голову и смотрел вверх, где шумели пронизанные светом кроны деревьев.
– А зачем вы лезете в ад? – спросил Пенкин.
– Мы уже говорили об этом – баланс не должен стать опасным. – пояснил Профессор.
– Значит, вы всё же лезете туда, чтобы сохранить рай на нашей земле? —
– Статьи в повременной печати о борьбе учёных за мир я читаю исправно, – насмешливо сказал Профессор, намекая, что их нужно читать и учителю.
– А сами в этой борьбе не участвуете? – в тон ему, насмешливо, быстро спросил Пенкин.
– Миру на той стороне интересно не то, что я изреку публично, «с трибуны», а то, про что я молчу, что секретно. – Профессор тихо рассмеялся. – моё молчание тоже входит в расчёт баланса.
Пенкин поднялся и сел, и смотря на Профессора, сказал:
– Извините вы меня за грубость, но вы говорите чушь. Неужели вы не понимаете, как важно людям услышать и ваш голос, – так сказать, для количества: что вы думаете о сохранении на земле мира. —