…Тысячи песен поет Дорога, тысяче душ и все они логичны до абсурдности, и абсурдны до логичности…
Если же рожден ты для своего пути, то будь осторожен, когда поймешь это. Когда увидишь, что камни, которыми нагружен, мешают тебе дышать, не выбрасывай их прилюдно. Они закидают тебя твоими же камнями, то, что сделал ты, слабоумием называют они. Давно уже созданы ими органы и институты, которые карают, как за кражу чужих камней, так и за отказ от своих собственных, ибо отказаться значит уничтожить ценность их, общественную ценность, а это преступление.
Не пытайся убедить толпу в том, что существование их – это жизнь вьючного животного, что смысл жизни не в долге, а в энтелехии «я хочу»; все это против сущности их и потому сбросят они тебя в пропасть.
Среди них есть подобные тебе, но они подобны тебе только в возможности своего подобия. Они лишь отрицают и скрывают свои камни, но продолжают их тащить. Некоторые останавливаются и просто отказываются идти, но все они остаются при этом путниками, они меняют действие, но не мотив его, они продолжают жить так, как этого однажды захотел Каменотес.
Избавиться от камней означает научиться летать, это избавление от колеи тернистой дороги ложных (?) понятий. Свобода – вот мотив свободного, а не того, кто думает, что она – это отсутствие пинка со стороны ближнего твоего.
…Камни… эти – умершие мысли, мысли и заповеди мертвецов, тех, кто ушел, оставив свой опыт и свою истину тем, кто способен взять и потащить ее за собою. Как только ты доверяешь НЕ-СЕБЕ больше, ты становишься нагруженным верблюдом. Камни – это ноша для неспособных найти свой груз…
Все это так только для тех, кто рожден тащить, те же, кто хотел летать… они погибают, не пройдя и шага, их ломают уже тогда, когда начинают нагружать…
Идущие не могут видеть дальше, чем приказывает целесообразность выживания, это инстинкт всех путников; – остаться в пути, не сойти с дистанции, не упасть, не оступиться… И близорукость их сродни одержимости, ибо одержимы они Движением, не могут остановиться они уже потому, что много и долго идут. И даже если они понимают, что идти бессмысленно – все равно идут, ибо «Дорога – то продолжается», ведь идут же все, и сколько помнят они себя все всегда ходили… И чтобы быть, они идут, ибо их бытие есть бытие ходока, узника самосознания. Забывают они роли и маски, забывают совершенство, которым обладали. Порчу свою воспринимают как шлифование умения ходить и радуются этому. И когда ноги их подкашиваются и искривляются под тяжестью камней они рады и гордятся этим, ибо «жизнь отражается» в уродстве этом.