– В монастыре Святой Катринетты. Совсем-совсем ничего не помнишь?
– Совсем.
Немного помолчав, видимо, переваривая услышанное, мадам выдавала совсем уж непонятную для меня фразу:
– Оно и к лучшему, что не помнишь. Звать то тебя как, знаешь?
– Нет, – призналась честно.
– Замечательно.
– Позвольте, но что замечательного в амнезии?
– В чем? – не поняла монахиня.
– Почему хорошо, что имя не помню?
– Так не нужно оно тебе, девочка. Теперь зваться будешь так, как хозяин велит.
– Какой хозяин?
Вот какой-то такой подставы я и ожидала. Впутали неизвестно во что, а инструкции, как выпутываться, не выдали!
– Тот, которому ты в оплату долга идешь. Проиграл тебя папенька в карты, – совсем уж грустно ответила женщина, подтирая рукавом одинокую слезу на щеке. – Ладно, нечего прохлаждаться. Давай умывайся да завтракай.
Откинув грубое одеяло, поежилась. На пол ступать не спешила. Во-первых, холодом тянуло именно от него, а во-вторых, выглядел он чертовски грязным.
– А до умывальника далеко идти?
– Так зачем идти? Ведро около кровати стоит. Ковшик с водой на полке.
Смотрела на меня, как на пришибленную. В какой-то степени такой я себя и ощущала. Нет, конечно, ведром я пользоваться умела. На даче по детству все лето проводила, но то ребенком была, а сейчас…
– Я выйду ненадолго, – женщина правильно поняла мой озадаченный взгляд.
Одежду дали скромную, но теплую. В холодной комнате сразу стало комфортнее. Предпочла бы брюки или джинсы, но платье все же лучше, чем ничего.
Смотрелась в старое зеркало и ни черта не понимала. Разум ожидал увидеть другое отражение. Глаза однозначно были чужими. Синие с вкраплениями серого. Блондинистостью тоже никогда не отличалась, а тут целая копна. Представляю, как намучаюсь с волосами. И черты не мои. Совсем чужие. Изящные. Передо мной предстала настоящая красавица. Снова шутки голоса?
Покосившись на женщину, опустила взгляд вниз. Даже руками потрогала. Грудь – она и в Африке грудь, но ее размер приятно удивил. Скромный вырез подчеркивал окружности, а корсет обнимал тонкую талию. Почему такие данные запрятали в монастырь? Чтобы никто не покушался?
– Ешь, давай. Хватит собой любоваться. – Женщина забрала зеркало и вложила мне в руки кусок хлеба и кувшин с молоком.
Действительно, держаться лучше отстраненно, чтобы придраться было не к чему. Мало ли, что за хозяин меня ждет. Скорее всего, бежать придется, только знать бы куда. У кого бы спросить, что это за деревня…