Катенька, Екатерина Ильинична, открыла коробочку и ахнула. По части эстетических запросов ей было далеко до мужа, но она не менее его умела ценить красоту.
– Миша! Неужели Зарубиной так необходима эта дача, что она решила расстаться с таким чудом?!
– Вот, представь себе! Решила. – Карновский и сам не мог понять, что послужило истинной причиной такого подарка – брошь стоила много дороже, чем оставшаяся неоплаченной часть его работы. Было у него подозрение, что это изделие чем-то неприятно фрейлине Зарубиной, заказавшей ему проект нового дома на взморье, в местечке Терийоки. Дело в том, что Михаил Александрович хорошо умел чувствовать настроения и переживания других людей, вплоть до едва уловимых нюансов. По торопливому жесту, несколько более нервному, чем это требовалось при нарочито спокойных интонациях дамы, умевшей держать себя в руках при посторонних, он и сделал вывод, что заказчица скорее ищет повод избавиться от броши, нежели рассчитаться с ним. Но у него брошь никаких неприятных ощущений или мыслей не вызвала, и он согласился принять её в счёт долга.
Ни Михаил Александрович, ни Екатерина Ильинична, конечно, не вспомнили странного господина Тайновского с его странным рассказом. Мог бы вспомнить впечатлительный Сашенька, но разговор происходил поздно вечером, когда детям уже положено спать.
– Мишенька, вещь, несомненно, прекрасная, но чтобы её надеть, нужен, поистине, особенный случай. Знаешь… я, пожалуй, надену её на годовщину нашей свадьбы. Ты же помнишь: десять лет, первого августа… Мишенька, помнишь, какое чудесное лето было в девятьсот четвёртом году?! Июль был почти такой же жаркий, как сейчас. Послушай, давай пойдём в ресторан, позовём друзей, я надену твой подарок! Впрочем, до первого ещё две недели. Давай лучше отнесём пока его в банк. Завтра же. Уж больно вещица дорогая…
* * *
Фрейлина Анна Зарубина действительно хотела избавиться от броши. Она вполне осознавала её ценность, но нервы были ей дороже. Брошь бередила душу, заставляла вспоминать вещи, унижавшие её женское достоинство. Как она могла связать своё доброе имя с таким человеком!
Анна полюбила. Впервые в жизни полюбила страстно и безоглядно. Он был молод, романтически бледен и богат. Не то чтобы он годился Анне в сыновья, но был младше её лет на восемь, а то и все десять. Познакомились они в 1910 году на Коломяжском ипподроме, но отнюдь не на скачках или рысистых бегах. Прогрессивно настроенная Зарубина любила всевозможные изобретения и новшества, с удовольствием посещала политехнические выставки, живо интересовалась автомобилями и умела их водить. Её взрослые пристрастия закономерно вытекали из детского увлечения механическими игрушками – заводными паровозиками, барабанящими зайцами и прочими им подобными. Она просто не могла пройти мимо авиационного представления, устроенного Императорским Всероссийским аэроклубом. В окружении друзей и поклонников она прохаживалась вдоль трибун. Её взгляд, как это бывает, когда находишься среди большого скопления народа, выхватывал то одно, то другое лицо и скользил дальше, ни на ком особо не задерживаясь. Вдруг откуда-то сбоку раздался хорошо поставленный голос: