Истон ощутил чувственность ее просьбы. Он считал, что она не случайно использовала в разговоре сексуальную терминологию. Она не скрывала своих намерений, и это превращало беседу в своего рода соблазнение. Она манипулировала им, и если бы он упрекнул ее в этом, вряд ли она извинилась бы. Как писатель и женщина, она привыкла добиваться своего.
– Неужели все дело только в Каттере? – спросил он.
– В каком смысле?
– Похоже, это ваш личный крестовый поход. Это ваш способ взять реванш за то, что с вами сотворили те мальчишки?
– Пусть это останется между мной и моим психиатром. Неужели для вас это так важно?
– Наверное, нет.
– Тогда давайте работать вместе.
– Вы первая.
Иден опять улыбнулась. Это была улыбка человека, осознающего, что он одержал победу.
– Что вы хотите?
– Все. Все ваши записи. Ваши интервью. Вашу черновую рукопись.
– Может, мне нужно заставить вас подписать соглашение о неразглашении? – с кокетливой усмешкой спросила она.
– Я не писатель.
– Ладно. Я отдам вам все, что у меня есть. И для меня это очень решительный шаг. Что я получу взамен?
– Надо подумать.
– Что-то у вас все получается слишком односторонне, – надув губки, сказал Иден.
– Это пока.
– Ладно, хотя эта сделка выгодна вам, я все равно в деле. Сегодня я распечатаю для вас копии, и завтра вы сможете забрать их у меня.
– Вы быстро действуете.
– Нам надо действовать быстро. У нас мало времени. Я говорила: я знаю Руди Каттера. Ведь вы же не думаете, что он остановится, правда?
Фрост задумался. «Тик-так».
– Нет, Каттер не остановится, – ответил он. – Он снова убьет. И уже наступил ноябрь.
Руди наслаждался своим первым стаканом пива как свободный человек, и алкоголь быстро ударил ему в голову. Он и его брат Фил сидели в одном из баров Мишн-дистрикт за угловым столиком, откуда удобно было наблюдать за толпой. Это был знакомый ему район, его любимое заведение. Двадцать с чем-то столиков занимали всю площадь зала и часть улицы. Громко звучала музыка, голоса посетителей сливались в устойчивый гул, десяток развешанных на стенах телевизоров отбрасывали на барную стойку разноцветные блики. «Уорриорз» играли с «Бакс»[24].
Для тех, кто не знал его, Руди был неотличим от остальных. И его это вполне устраивало. Он надвинул на лоб белую бейсболку с эмблемой «Уорриорз» и, несмотря на полумрак, остался сидеть в солнцезащитных очках. Но все равно он чувствовал, что за ним наблюдают. Двое за ближайшим столиком то и дело оглядывались на него. Еще двое у двери тайно снимали его на телефоны.