- Заметил, что у тебя нет компота. – сказал он непринужденно и
поставил оба стакана на стол, пододвинул стул и сел: - давай
знакомиться, раз уж ты после обеда будешь моя подопечная. Меня
зовут Виктор Борисович, я тут учитель. Физическая подготовка. А
ты…
- Баринова Яна. – наклоняет голову девочка, явно смущаясь своей
фамилии: - я… уже в восьмой класс перешла. И должна со старшей
группой заниматься.
- В восьмой класс ты в сентябре пойдешь. – говорит он, чувствуя
какую-то нереальность происходящего: - а пока считаешься в седьмом
вроде как. Пей компот, после обеда пойдем с нами. Программу занятий
тебе дали?
- Нет. – мотает она головой и пододвигает к себе стакан с
компотом: - а за компот спасибо. Я не могу есть, если сперва не
попила…
- Я знаю… - вздыхает он: - я знаю…
Глава 4
За то, что только раз в году бывает май,
за блеклую зарю ненастного дня,
кого угодно ты на свете обвиняй,
но только не меня, прошу не меня…
- А мир устроен так, что все возможно в нем, но после ничего
исправить нельзя… - негромко звучит Алла Пугачева из репродукторов,
пока идет переменка. Даже если на дворе каникулы, а школа
используется как летняя площадка – это не повод менять расписание.
Каждые сорок пять минут по коридорам школы раскатывался звонок и
радиорубка начинала транслировать музыку.
Виктор остался сидеть в классном помещении, задумчиво перебирая
в руке карандаш и не обращая внимания на звонок и последующую
мелодию. Тем временем школьники дружной гурьбой выкатились в
коридор, оставив в классе несколько человек, которые не разделяли
всеобщего энтузиазма по поводу звонка. И конечно же среди этих
нескольких – была и Яна. Виктор только головой покачал и вздохнул.
Она никогда не любила делать то же что и все, всегда выделялась из
любой толпы, всегда была не такой как все вокруг. Вот и сейчас –
все убежали в коридор, откуда уже раздавался привычный для школы
гвалт, смех и крики. Несмотря на все усилия школьного совета
учеников, на дежурных, расставленных по коридору и строгие окрики
учителей, с этим гвалтом ничего нельзя было поделать даже в течение
учебного года, что уж говорить о каникулах.
Он бросил взгляд на девочку, которая осталась сидеть за партой и
у него защемило сердце. Что же, подумал он, давайте мыслить
логически. Как именно я тут оказался и почему именно в теле
молодого школьного учителя – мы не знаем. Это все, так сказать,
относится к той части задачи, где «дано». Сейчас дано – он и она.
Он прожил свою жизнь и умер в весьма преклонном возрасте и ни о чем
не жалел… разве что о том, что их пути пересеклись так ненадолго.
Если бы он попал в свое собственное тело, то … даже тогда он не
смог бы ничего исправить. Разве что во-второй раз он бы не совершил
всех тех глупостей, что совершил в первый раз. Тех, глупостей и
поступков, за которые ему до сих пор было стыдно. Да, он бы смог
исправить это, но не саму причину смерти Яны. Потому что рак
щитовидной железы неизлечим. Был неизлечим тогда, неизлечим в
будущем, по крайней мере в том будущем, где он сам умер. И конечно
неизлечим сейчас, в одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом. Для
чего он здесь? Он не может быть вместе с ней, слишком велика
разница в возрасте… чуть позже это уже не будет проблемой, но она
умрет в двадцать пять. Ровно такой срок отмерен улыбчивой девушке
по имени Яна Баринова. Двадцать пять лет, четверть века. Потом –
химиотерапия, больница, постепенное угасание, отчаянный побег на
берег Байкала… «на небе только и разговоров, что о море». И
холодный песок, и ее голова на плече, когда они встречали рассвет,
зная, что этих рассветов осталось так мало. И ее худая рука с
синими точками от инъекций и редкие волосы, выпадающие от
химиотерапии, которые она подвязала желто-красным платочком, разом
став похожей на худенькую бабушку с лавочки у подъезда. И он
никогда не сможет простить себе то, что сперва не понял, что с ней,
а она – так и не сказала. Только потом выяснилось… но было уже
поздно для извинений. Он чувствовал себя последней скотиной, когда
узнал… конечно сорвался с места и приехал, но уже на похороны. И
конечно так и не простил себя. Он – не заслуживает прощения.