Ситуация, однако, все ж попроще, чем
в бывшем Царстве Света. Там пустота, нет никого и ничего, кроме
частично дееспособных негров и совсем недееспособных белых
англосаксонских сироток, а потому все требуется начинать с нуля,
чем мы и занимаемся. Тут есть государственная машина, встроенная в
вертикаль власти, и качество местного чиновничества не такое уж и
плохое, в чем я убедился, побеседовав с действительным статским
советником Семеном Ярославичем Мещеряковым, аж губернатором
Восточной Пруссии (это его жену и детей собирался замучить насмерть
демон, угнездившийся в царе-мизерабле). Но только сперва
требовалось подождать, пока мой архангел успокоится (ибо тут
поблизости больше не осталось врагов), и нимб станет светить
вполнакала, а крылья и корзно погаснут вовсе. Мол, нет тут больше
Бича Божьего и Специального Исполнительного Агента, остался только
самовластный князь Великой Артании и Император Четвертой
Галактической империи.
Вот этот-то мужчина, когда прошел
шок, и рассказал мне то, о чем почему-то умолчала энергооболочка.
Еще девяносто лет назад, при восхождении на престол второго царя из
династии Николаевичей, в общественное сознание начала внедряться
мысль, что, поскольку царская власть от Бога, то он есть
непогрешимый Наместник Бога на Земле, который не может ни
ошибаться, ни сознательно творить зло. После такого никого не
удивило, что царь Миша, вообще неплохой монарх, процарствовав
двадцать лет, принялся раздавать уделы своим сыновьям, как было в
совсем седые времена Древней Руси. Непогрешим же, ептить, и не
творит зла. У последующих поколений царей были свои «мелкие
шалости». Они чудили чем дальше, тем больше, ибо поделались
абсолютными моральными авторитетами и могли не оглядываться даже на
церковь, которая к тому же со времен Петра Великого находилась в
полном подчинении у правящих монархов.
В Основном потоке ломать последние
остатки автономии церкви (так называемое «Правило
неприкосновенности иерархов»), начал Николай Второй, принявшись
насыщать Священный Синод сторонниками Григория Распутина. Но в ходе
этого процесса одна за другой грянули две революции, и синодальный
период в церковной истории накрылся медным тазом вместе с монархией
Романовых. Тут, в мире мизогинистов, при почти нулевой политической
активности, перерождение церковной верхушки зашло гораздо дальше.
Из шести митрополитов, застуканных мной на мерзкой сходке, четверо
выглядели как чиновники-карьеристы без малейшей искры в душе, и
только двое годились для того, чтобы разговаривать с ними разговоры
на профильную тему. Однако прежде, чем заниматься митрополитами,
следовало закончить разговор с господином Мещеряковым, успокоить
его жену и дочерей.