Пуля выбила крошку из кирпича у самого виска. В кармане
студенческого пальто - чертежи подпольной типографии,
замаскированные под курсовой проект по машиностроению.
На явочной квартире его ждала Анна, невеста, связная, соратница.
Через неделю ее арестовали.
Два года Рижской губернской тюрьмы подорвали здоровье - чахотка.
Умерла на руках у Карла в семнадцатом, уже после революции. На
прикроватной тумбочке остался недочитанный технический журнал. Она
до конца разделяла его страсть к инженерному делу.
Туркестан, лето 1920-го. Банда Ибрагим-бека зажала продотряд в
глиняных развалинах старой крепости.
Третий день без воды, патроны на исходе. Бауман, сняв запотевшее
пенсне, наладил из обломков арыка и старой керосиновой бочки
систему охлаждения для единственного пулемета. «Максим» раскалялся
на беспощадном солнце, но продолжал работать. К вечеру подоспела
помощь - красноармейский эскадрон.
Через месяц - тиф. Бредил чертежами и формулами, в горячке
пытался объяснять санитаркам принцип работы паровой турбины. Выжил
чудом. Молодой военврач, качая головой, сказал: «Вас ваши формулы
спасли - мозг работал, когда тело сдавалось».
Осень 1921-го. В кишлаке под Самаркандом открывали первую
советскую школу. Басмачи налетели на рассвете.
Бауман организовал оборону, вооружив учителей и старших
учеников. Отбились.
Трое суток держались, пока не подошли части особого назначения.
Погиб завуч, бывший питерский инженер, только начавший преподавать
механику местным ребятам.
Бухара, 1922 год. Подпольная типография в медресе печатала
листовки на узбекском и таджикском.
Ночью муллы навели басмачей. Бауман успел вывести всех через
подземный ход, но сам получил пулю в плечо.
Истекая кровью, два часа пробирался по древним подземельям. В
госпитале, придя в себя, первым делом спросил не про рану - про
судьбу типографского оборудования.
Москва, 1924-й. Первое заседание в МК партии. В кабинете с
облезлыми обоями Бауман развернул схему реорганизации городской
промышленности. Накануне ночью дописывал проект, превозмогая
приступ малярии. Привет от туркестанских болот. Но глаза за
стеклами пенсне горели прежним огнем...
«Кровь и железо» - так назвал он свои заметки о Гражданской
войне. Несколько тетрадей, исписанных мелким почерком, остались
пылиться в сейфе.
Не до мемуаров - впереди новая битва. Теперь не с басмачами. С
технической отсталостью, с косностью, с равнодушием чиновников. И в
этой битве его главным оружием станут знания инженера и опыт
революционера.