– Может, надел защитный комбинезон? – предполагает Гислингхэм. – Вроде пленки, которой накрывают сиденья в автосервисе.
– Позвони Чаллоу и скажи, что надо обыскать дом на Фрэмптон-роуд, – говорю я Куинну. – Пусть ищут тело и одежду, подходящую для заметания следов.
* * *
Когда все начинают выходить из кабинета, я ловлю взгляд Бакстера.
– Я хочу, чтобы ты просмотрел нераскрытые дела о пропаже молодых женщин и маленьких детей за последние десять лет.
Он ясно представил себе объем работы, но промолчал. Поэтому Бакстер мне и нравится – знает, когда нужно держать язык за зубами.
– Начни с Оксфорда и Бирмингема, расширяй поиск по пятьдесят миль. Потом возьми десять лет до этого.
Бакстер кивает.
– Среди детей искать и мальчиков, и девочек или только мальчиков?
Я уже направился к коридору, однако его вопрос меня остановил.
– Пока только мальчиков.
* * *
Спустя полчаса я захожу в кафе на Крытом рынке и сажусь напротив Брайана Гау, по которому сразу видно, что он в курсе сегодняшних новостей. Вокруг снуют толпы людей, покупатели заглядывают в кофейный магазинчик, роются во всяких вещицах в лавке по соседству. Надписи на винтажных открытках гласят: «Копай ради победы», «Гиннесс вам полезен», «Будь спокоен и двигайся дальше». Тьфу ты, бесит…
– А я все думал, когда же вы позвоните, – говорит Гау, складывая газету. – Повезло, что застали меня, – завтра еду на конференцию в Абердин.
Если и есть собирательное существительное для множества криминалистов-психологов, то это слово «сложность».
Он отодвигает тарелку. Гау никогда не откажется от плотного английского завтрака, особенно если я плачу́.
– Как я понимаю, вы хотите поговорить об этом Харпере?
Официантка с грохотом ставит перед нами две чашки, расплескивая кофе на блюдца.
– Тяжелый случай, – продолжает Гау, добавляя в напиток сахар. – Выдвинуть обвинения при наличии болезни Альцгеймера – дело нелегкое. Хотя вы и без меня это знаете.
– Я пришел не за этим. Когда мы обнаружили девушку, ситуация казалась довольно простой…
Гау вопросительно поднимает бровь, затем снова помешивает кофе.
– То есть мы думали, что его мотивы ясны. И сначала предположили, что ребенок родился в подвале, как у того австрийца, Йозефа Фритцля.
– С Фритцлем все иначе – по крайней мере, в психологическом плане, – ведь он держал в подвале собственную дочь. Ну, полицейские не очень-то обращают внимание на подобные детали. Однако из ваших слов я делаю вывод, что все не так уж просто.