- Что за шум, а драки нет? – на кухню с газетой под мышкой вошёл
отец, шаркая растоптанными тапками.
- Папа! - я повисла у него на шее, поцеловала в заросшую щетиной
щёку. Какой чудесный сон, вот бы он длился как можно дольше!
А может, я умерла и это рай? Заслуживает же моя жизнь такого
рая? Где всё, как прежде. И счастье не мимолётный миг
молодости.
- Ира, ты в порядке? – отец кинул взгляд сверху вниз, вытащил
газету и шлёпнул меня по спине, - мать кому сказала одеваться?
- А она вечно так, - пожаловалась на меня Алка из нашей комнаты,
- сейчас ещё и ванную займёт на полчаса. Семнадцать лет уже, а в
голове как у одуванчика – один ветер.
- Алка! – я влетела в комнату, - как я рада тебя видеть!
Сестра посмотрела на меня из-под накрученной чёлки и аккуратно
отодвинула плойку:
- Ты чего Ирка? Будь осторожней, обожжёшь ещё.
- Рада тебя видеть, вот и всё, - я села на кровать и принялась
натягивать простенькую белую блузку, пальцы дрожали, сердце ходило
ходуном. Какой сон замечательный, всё будто настоящее!
- Каждый день видимся, - буркнула Алла, густо намазывая на глаза
синие тени.
Я надела школьную форму, которая досталась от сестры, повязала
фартук с приколотым к груди значком комсомольца. Заплела
непослушные пряди в короткую косу. Взяла с трюмо заколку.
- Ты чего? – возмутилась Алла, - бант завязывай, - выхватила
заколку у меня из рук и надула губы, - вечно на чужое заришься!
Пожав плечами, взяла длинный бант и долго пристраивала его к
прядям, сноровки не хватало.
- Ма-ам! Заплети меня, пожалуйста.
- Идём, горе луковое, когда уже научишься сама? Дождёшься,
отведу к тёте Зине, да и обрежу тебе волосы.
И всё же, какое чудесное видение! Наверное, смерть подобралась
так близко, что грёзы, как настоящие, и боль от щипка кажется
всамделишной. Но я была рада шансу прожить хотя бы день тут,
прочувствовать то давно позабытое счастье.
Я сидела на кухне, дожёвывая яичницу с сосисками и прихлёбывая
из щербатой кружки сладкий чай. Рядом были все мои родные: мама,
подкладывающая нам сосиски со сковороды, Алла, недовольно
ковырявшаяся в тарелке, отделяя желток - она с детства не ела
белок, папа, медленно жующий свою порцию, уткнувшись в газету,
нет-нет строго поглядывающий на нас поверх очков в роговой
оправе.
Снова раздался перезвон «Подмосковных вечеров», отец глянул на
часы: