Каждый присутствующий ещё в середине речи Николая Третьего
понял, что ничего значимого ни объявлено, ни решено сегодня не
будет. Ибо никакой реальной возможности решить проблему с
окопавшимся в своем медвежьем углу Вторым Императором у лоялистов
нет.
А ведь за прошедшие годы у них имелось три вполне реальных шанса
закрыть вопрос с кузеном Императора раз и навсегда. Сразу после
нападения пятерки Магов Заклятий с их Великими Родами и Кланами на
Александровск, в первые двое суток, пока Павел не успел стянуть
побольше войск на защиту остатков города и восстановить силы вместе
с уцелевшими высшими магами губернии.
Вторая была во время вторжения Цинь, в разгар их противостояния
— одна слаженная, сработанная команда из троих Магов Заклятий и
трёх десятков Архимагов, укомплектованных лучшими артефактами и
расходниками, запросто прикончила бы сибирского Романова. Что может
быть легче — вступить в сговор с Цинь, дабы те начали большое
сражение, вынудив Второго Императора бросить в сражение все силы, и
ударить этой командой ему в спину, выбрав момент, когда он
останется с минимумом охраны или даже сам вступит в бой. Да, за это
пришлось бы отдать большой кусок губернии, но это была приемлемая
цена…
И третий, последний шанс, предполагавший принципиально иной
подход, нежели первые два. Не действовать тайно, небольшим элитным
отрядом, а объявить его мятежником и двинуть войска — в тот момент,
когда Цинь было только-только разбито, и армии мятежного Романова
были до предела ослаблены и страдали от страшного дефицита всего и
вся — от алхимии до боеприпасов и даже провизии.
Трижды он приходил к Императору, озвучивая эти возможности. И
трижды этот напыщенный индюк отвергал его по глупым, бессмысленным
причинам.
А сейчас он вдруг озаботился своим мятежным кузеном, скажите
пожалуйста! А что дальше? Вспомнит о боярах? Которых можно было
разгромить и ослабить на многие десятки лет, а то и навсегда, напав
после их войны с Рейхом? Ведь и формальный повод тогда был неплохой
— бояре заключили мир с врагом в обход Империи и Императора. Да,
имели, по букве закона, такое право — но правильно раскрученная и
поданная в обществе, эта история могла развязать им руки. Но и
тогда инфантил на троне запретил им действовать…
Каждый раз, когда дело доходит до необходимости реальных
действий, Николай Третий превращается в нерешительного, трусоватого
размазню, сдающего назад. И если раньше Залесского слабость монарха
только радовала, ибо играла ему на руку, то в последние годы она
уже не раз вынуждала его отступать там, где нужно было действовать
решительно и без проволочек.