— Ну как тебе сказать, — капитан с задумчивым видом наливает себе чай, — блок у генерала оказался на загляденье. Пришлось вызывать на помощь супер-мега взламыватель мозгов — «АМ». Модель: девчушки сексуальные, на всю голову отмороженные.
— Ты о чём? — не въезжает майор.
А я затаив дыхание тихонько шкерюсь в своём уголке, ещё и лёгкую отводку глаз врубил, чтоб не отсвечивать, а то любопытство аж прыгать начало от счастья.
— «АМ» — Анютка и Маришка. Что тут не понятного?
— Охо-хо. А я в таком виде, перед начальством, — расстроился Васильев.
— И что? — удивился Степаныч. — Чай не съедят, ты же за дело радел.
— Ох, мужики. После того нашего разговора, ну вы помните... — делает выразительное лицо. Походу начинает отпускать майора, вот и мимика заработала.
Степаныч с Рогожиным кивают. Только я как дурак не в курсе... Кругом тайны, тайны. Забодали уже...
— Ну, так вот, — продолжает майор, — явились ко мне. Вопросов кучу назадавали, про Зайцева. И ведь не спорю: красивые жуть, а меня аж до печёнок пробрало... — майора передёрнуло всего от воспоминаний.
— Это они могут, — заулыбался Степаныч.
Рогожин же только ехидно усмехнулся. А Васильев, всё более оживая, продолжал:
— Так что, ну его на фиг, у меня от них мурашки по коже. Это они только к вам какой-то нездоровой любовью пылают. А мне лучше подальше от начальства, поближе к кухне.
— Почему нездоровой? — удивился Рогожин. — Очень даже здоровой.
— Да? Рисковые вы мужики... — потрясённо произнёс майор.
— Ты это о чём? Извращенец! — засмеялся капитан. И глядя на всё ещё помятое лицо Васильева, спросил Степаныча. — Как думаешь можно его посвятить в нашу тайну?
— Ну, намёки он уже делал, так что про нас с тобой, наверное, знает, — и обратился к майору: — Знаешь?
— Угу... — не стал отпираться тот. — Что он твой дед знаю. Меня как раз ваши АМ и просветили...
— Вот и славно. А теперь главное! И учти, что об этом знает от силы десяток человек, теперь ещё двое добавится. Егору знать совсем не повредит, а то его скоро любопытство съест, — и, подмигнув мне, добавил: — Можешь не изображать из себя ветошь.
Смущённо улыбаюсь, типа я хороший. И вообще глухой...
— Ну, а ты, чтоб глупости больше не говорил.
Васильев разводит руками:
— Мужики, а что я ещё подумать должен был?
На лицо Руслана вновь наползает весёлая улыбка, но он молчит, позволяя говорить Степанычу.