Естественно, что мы не стали давать им такую возможность. Не
будь у нас раненных, и мы бы покончили с ними за несколько минут, а
может и вообще дали им уйти. Но, с ранеными на руках, двигаться
вглубь города, каждую минуту ожидая удара в спину, было бы верхом
глупости.
На их счастье, на шум битвы подоспел ещё один отряд ханьцев. В
этот раз, чуть поменьше. Человек в сорок. Но тоже со Связанными.
Почти сбежавшие было остатки первого отряда приободрились и встали
намертво, надеясь на поддержку вновь прибывших.
Из-за шума битвы и звона железа, цокот множества копыт что мы,
что ханьцы услышали слишком поздно. Всё, на что нас хватило, это
отступить к стене одного из домов так, чтобы хотя бы спины были
прикрыты.
Скакали со стороны ворот. Но мы не спешили радоваться. Я
постоянно держал в голове, что от нас могут попытаться избавиться,
воспользовавшись царящей в городе неразберихой. Попробуй потом
разберись, кто порубил на куски два десятка бойцов.
Первым делом, я бросил взгляд на знамя, которое развевалось на
древке скачущего по центру воина. Не наше, но что-то знакомое.
Теперь бы ещё понять, как нам на них реагировать, встречать
радостными криками или сталью.
Своим усиленным слухом я смог различить отданную, по всей
видимости, командиром команду, и всадники разделились на две части.
Одна поскакала на ощетинившихся оружием Ханьцев, вторая устремилась
к нам. И, что самое неприятное, перед ними внезапно появился столь
знакомый мне барьер. Не особо сильный, но разрушить стену дома
таким можно, что уж говорить о простых людях.
— Внимание! Враги! Акамир, бей! — закричал я, и мои бойцы, не
задавая ни единого вопроса, поспешили выполнить мой приказ.
От приятеля, в сторону приближающихся всадников, понёсся поток
огня. Акамир поступил по-хитрому. Он увеличил площадь, что привело
к уменьшению силы, но зато, таким образом, ослепил на несколько
секунд монголов.
Пока они пытались избавиться от ярких пятен перед глазами, я уже
оказался около них. Первым делом я постарался разрушить барьер. У
меня это получилось, пускай и не сразу. Пришлось нанести с десяток
ударов, прежде чем он разрушился. А потом я принялся за самих
атаковавших нас монголов.
Особо я не церемонился и бил, куда придётся. Доставалось не
только всадникам, но и лошадям. К шуму битвы присоединилось ржание,
полное боли. Уверен, что по мнению монголов я сейчас совершал
весьма постыдный поступок, но мне было плевать. Зато я смог
остановить их натиск.