Старший лишь хмыкнул и поднес зашипевшую рацию к уху.
- Переходим к последнему акту, - выслушав приказ, он обернулся и сделал знак стоявшим в ограждении. – Что бы ни случилось, Хансену придется прилично раскошелиться за очередную выходку его отпрыска. Но у папочки денег хватит. Ему придется платить хотя бы до того момента, пока его сына не соскребут с тротуара.
Со стороны проспекта послышался вой сирен. Три автомобиля вереницей двигались в самое сердце Тьювхольмен. Две полицейских машины вели черный «мерседес». Поравнявшись со зданием, кортеж остановился. Из «мерседеса» вышел первый охранник, следом за ним – худощавый светловолосый мужчина в темном костюме. Второй охранник замкнул процессию.
Репортеры тут же кинулись в их сторону, но были оттеснены полицейскими. От вспышек камер рябило в глазах.
- Герр Хансен, что вы можете сказать о том, что сейчас происходит?
- Ваш сын вернулся, чтобы помогать в бизнесе?
- Влияет ли поведение вашего сына на котировку акций «Хансен индастриал»?
- Планируете ли вы ввести Эрика в совет директоров компании?
- Как вы относитесь к музыкальному творчеству Эрика?..
... Ари Хансен, сжав зубы, остановился около лифта и вытащил магнитную карту.
- Мы хотели войти, но решили дождаться вашего приезда, - заместитель начальника полицейского управления топтался рядом, стараясь не смотреть на Хансена. – Жители стали звонить и жаловаться, когда в окна полетели бутылки. К тому же крики, громкая музыка… Журналисты тут же пронюхали, кое-кто оказался здесь раньше нас. Запретить фотографировать мы не можем, так что…
Ари коротко кивнул и сунул карточку в паз. Когда двери открылись, все, кто стоял внизу, увидели испачканный испражнениями некогда сверкающий пол.
Желваки на лице Хансена заходили ходуном.
- Мы здесь минут пятнадцать. Вниз никто не спускался, - крякнул заместитель управления. – Возможно, среди тех, кто сейчас в гостях у вашего сына, затесались люди другого… э… уровня… - начал он, но тут же смолк под тяжелым взглядом Хансена.
- Поднимемся через пожарный ход, - велел Ари, брезгливо поджав бледные, с сиреневой каемкой, губы.
В огромном пентхаусе творилось невообразимое. Совершенно одуревшие от выпитого парни и девушки шныряли по комнатам, круша все на своем пути. Облеванные диваны, прожженные картины, разбитые вазы и сломанная мебель теперь заполнили пространство, еще несколько часов назад имевшее более чем презентабельный вид. Воздух пропитался спиртными парами настолько, что, казалось, стоит зажечь спичку, как все здесь заполыхает на радость хозяину и его гостям.