Наиболее животрепещущий вопрос в модернистскую эпоху: сможет ли средний класс, число образованных людей в котором непрестанно растет, преодолеть свое понимание искусства как примитивного развлечения, что культурные прорицатели считали пределом буржуазных мечтаний? Пессимисты, в роли которых выступали обозреватели из серьезных ежемесячных журналов или самодовольные академики, обладавшие бойким пером, не сомневались в неизбежном триумфе фарисейства. В будущем, единодушно заверяли они, массовая культура обернется катастрофой для подлинного искусства. Отныне любой невежда, не имеющий ни малейшего представления об искусстве, сможет заявить миру о своих неразвитых вкусах. А значит, просветительские кампании, призванные приучить грамотных людей ценить шедевры искусства, приведут не к искоренению вульгарного вкуса, а к огрублению вкуса элитарного. В эпоху, когда всё больший процент мужского населения получал доступ к активной политической жизни и когда движение за всеобщую грамотность сплошь и рядом плодило полуобразованных людей (каковыми их считали высоколобые представители элиты), эти опасения, возможно, выглядели оправданными, – по сути же, пропитанные самодовольством и высокомерием, они были несправедливы. Нельзя отрицать тот факт, что одним из последствий распространения модернизма стал снобизм, и хотя немалое число модернистов придерживались демократических взглядов, модернизм как таковой демократическим движением не был.
3
Перспективы демократической культуры были для модернистов особой заботой. Социологи от де Токвиля до Макса Вебера многократно пытались анализировать общественные реалии при помощи классического научного инструментария. Типичным образцом этой социологической литературы является малоизвестная статья под названием «Publicum» столь же малоизвестного немецкого бюрократа в области культуры Альфреда Лихтварка. Она была напечатана в 1881 году, за пять лет до того, как Лихтварк был назначен директором крупнейшего гамбургского музея Кунстхалле. Автор статьи разделил публику на три категории: массы, образованные люди и немногие избранные. Первые, утверждал он, представляют собой самую многочисленную группу (что в Германии, что в любой другой стране); они практически незнакомы с историей искусства и в лучшем случае видели две-три «Мадонны» Рафаэля да несколько гравюр. Вторую категорию составляют культурные люди, обладающие минимальными познаниями в области искусства; ее представители склонны идеализировать какой-либо из исторических периодов, но не проявляют интереса к современности, ничем не отличаясь в этом отношении от невежественной толпы. Третья группа – избранное меньшинство. «Такие люди встречаются реже всего, зато они заслуживают полного доверия. Общение с ними подобно откровению, ведь их хороший вкус и способность иметь собственное суждение – это природный дар, который невозможно обрести при помощи образования» (18). К сожалению, мрачно добавлял Лихтварк, в культурной жизни Германии они играют совсем незначительную роль.