Внутренняя перебирала в руках особо крупные части стены, словно не обращая внимания на мелкие порезы и кровавые разводы на кристально чистом льду. Причудливо скатываясь по влажной поверхности, багряные капельки падали на белый холодный пол, тут же превращаясь в маленькие красные шарики, без устали катившиеся по гладкой поверхности. Белое и воздушное, словно сотканное из ветра, платье легко колыхалось на ветру, показывая запачканные в крови участки ткани. Спина Её кровоточила от впившихся в тонкую кожу болезненных воспоминаний. Усиливавшийся ветер колыхал Её чёрные растрёпанные волосы, и те метались по холодному полу под звон красных шариков. Платье Её развевалось с большей силой. Словно что-то, или кто-то, не желал Её присутствия здесь. Резкий поток холодного воздуха поднял внутреннюю, и та прогнулась в спине, припав на колено, тут же покрывшееся сеткой красных порезов. Порыв. Порыв. Порыв. Скользя красными от крови ступнями по белоснежному полу, оставляя за собой длинные следы, внутренняя оказалась за обломками стены, которая, словно по мановению чьей-то руки, снова восстанавливалась. Выдворив Её за грань воспоминаний, «рука» достраивала ледяной монолит рассудка. Когда же, добежав до грани, Она дотронулась до болезненно холодной стены, та отозвалась глухой предостерегающей дрожью. Грудная клетка Её слегка дрогнула, и Она, опустившись на пол, свернулась в комочек в бесконечном ожидании.
– Очнись же! – неясный голос пробирался сквозь серый туман апатии. – Чёрт бы тебя побрал, Нона, прекрати! Ну же, родная, очнись!
Высокая седая девушка оттаскивала другую от открытой местности к углу крыльца. Бережно облокотив ту на грязную стену лестницы, девушка взяла лицо Ноны в руки и начала что-то тихо и нежно шептать, иногда убирая выбивавшиеся пряди с лица. Когда же та всё-таки приоткрыла слипшиеся от нескончаемого потока слёз глаза, девушка шумно выдохнула.
– Ты снова шарилась по площади, Вив? – охрипший от частого дыхания голос разрушил тишину. Нона чётко почувствовала мятное дыхание подруги, а значит, та снова искала по заброшенным, но не менее опасным магазинам жвачку.
– Я жива, и это главное, – Вив заправила короткую волнистую прядь за ухо, легко улыбнулась. По одним только глазам её было видно, что девушка безумно счастлива видеть свою подругу в сознании, живую и почти невредимую.