Недавно Сара умерла, оставив своим сыновьям наследство в швейцарском банке, а московский олигарх до сих пор вспоминает и не может простить мне, что я заработал на нем деньги. В действительности одолжением, которое я ему тогда оказал, я заработал только седые волоски на висках и нервотрепку. Ну и совсем немного жизненного опыта, но об этом ему знать не нужно…
История о моей первой девушке
История о моей первой девушке тесно связана с моим переездом в Израиль, и ее нельзя передать, не описав, хоть вкратце, того шестнадцатилетнего ребенка, каким я был более четверти века тому назад. Я познакомился с Леной (имя вымышленное – настоящее останется со мной) в ту самую ночь, когда наш самолет приземлился на Земле обетованной.
В октябре 1989 года мы сначала уехали на поезде из нашего города в Москву. Провожавших на вокзале было совсем мало – мы не афишировали наш отъезд, и про него знали только самые близкие друзья и родственники. Мы уезжали из СССР во вражескую страну, и мои родители, знаковые учителя в том небольшом городе, где я родился, с многолетним стажем, хоть и уволились за полгода до отъезда, до самого последнего момента переживали, что их могут не выпустить. Я больше не ходил в школу, и никто из моих одноклассников так и не знал даты нашего отъезда. Ничего удивительного в этом не было – популярностью среди одноклассников я не пользовался и вне школы с ними почти не общался. Меня пришли провожать только трое знакомых – мои товарищи по частным урокам физики, которые я продолжал брать, даже прекратив занятия в школе. Из троих ребят двое пришли меня провожать не столько по дружбе, сколько из ощущения солидарности: их семьи вскоре тоже должны были покинуть страну.
Странно, что я помню в мельчайших подробностях мои более ранние двухдневные поездки на поезде с мамой в Ленинград, но совсем не помню ту самую последнюю поездку в Москву. В Москве мы остановились переночевать у давних друзей моих родителей. Помню, что в тот последний проведенный в СССР вечер их сыну, моему сверстнику, я, хвастая, показывал чудеса техники, купленные на ненужные более рубли. За месяц до переезда в Израиль родители купили мне плеер «Шарп» и двухкассетный магнитофон «Грюндик» – аппаратуру, которую они не могли позволить себе, пока были рядовыми гражданами СССР. Помню, что я тогда показывал все это сверстнику, потому что плеера я так и не обнаружил потом, когда начал искать его в аэропорту. Что ж, мы уезжали безвозвратно – похищение плеера из кармана рюкзака было идеальным преступлением. Совсем не помню ни московского аэропорта, откуда мы улетали в Бухарест, ни подробностей последнего таможенного досмотра при вылете из СССР – хотя его многие описывали как самый напряженный момент. Прямого авиасообщения между СССР и Израилем тогда еще не было, а казненный несколькими годами позже Чаушеску при всех его недостатках, видимо, был умнее других лидеров коммунистической партии и Израилем не брезговал, в частности, зарабатывая на таких перелетах. Мои воспоминания ведут меня сразу в коридоры аэропорта Бухареста, где мы на адреналине ждали пять или шесть часов пересадки на эль-алевский рейс, который и доставил нас по назначению. Наверное, эти воспоминания так явственно возвращаются ко мне сейчас именно потому, что в аэропорту Бухареста я впервые увидел Лену. Там, считая часы до рейса, наши семьи разместились в зале ожидания недалеко друг от друга – в нескольких метрах от себя я увидел невысокую девушку, коротко стриженную шатенку, очень симпатичную, в джинсовой куртке, которая, как мне казалось, время от времени с интересом посматривала в мою сторону. Иногда наши глаза даже встречались на долю секунды, чтобы сразу разбежаться, сделав вид, что ничего не происходит, но подойти познакомиться с Леной в Бухаресте смелости у меня так и не хватило.