- Я оставил там двух людей для наблюдения. Буду ждать твоего
сигнала для начала штурма. Если что-то вдруг измениться, я
сообщу.
- Хорошо, Юрий Иванович. У нас пока тихо. Буду на связи, - я
сбросил вызов и посмотрел на Лизу, сидевшую напротив.
- Загоните вы себя в могилу, Тимофей Александрович! Сначала
скачки, а теперь еще и диета, – завела она песню, которую я слушал
уже три дня. – Зачем все это?
- Если все получится, то у нас будут деньги и на технику, и на
семена, и на твою зарплату, - я, как смог, ободряюще улыбнулся.
- Зарплата – это хорошо, - мечтательно протянула Лиза. — Вот
только, если вы окочуритесь от голода, кто тогда мне заплатит?
Я с укором посмотрел на молодую женщину, хотя ее забота была
приятна для меня. Встал из-за стола и молча вышел из кухни. Вечера
стояли чудесные: тихие, теплые, но уже не душные. Поэтому, несмотря
на поздний час, вместо того, чтобы пойти спать, я сел на ступенях у
главного входа. Последние несколько дней были очень насыщенными, и
я чувствовал острую потребность побыть одному и привести мысли в
порядок.
Я смотрел на подъездную дорожку, на газоны, слегка приведенные в
порядок Потапом и еще несколькими людьми из деревни. Несмотря на
проблемы, свалившиеся на мою несчастную голову, мне действительно
нравилось в этом мире. И я был полон решимости обустроить свою
жизнь здесь на должном уровне. Пока все предпосылки для этого
были.
Когда мой зад устал от каменных ступеней, я решил прогуляться до
конюшни. Хотя в последние дни я проводил там едва ли не больше
времени, чем в усадьбе, захотелось лишний раз глянуть на
Исидору.
Тренировки проходили отлично. Гнедая красавица быстро пришла в
себя и с каждым днем все больше набирала форму. Меня она слушалась
беспрекословно. Да и Сергей поубавил гонор. Но, при каждой
ситуации, в которой он вынужден был подчиняться моим распоряжениям,
говорил, что старается не для меня, а для победы Исидоры. Я еще
вчера перестал обращать внимание на его оправдания. Мне не нужен
был сломленный раб. Мне был нужен старательный, думающий помощник,
каким Серега вполне мог быть, когда засовывал свой строптивый
характер поглубже.
Не торопясь я обошел конюшню, заглянул внутрь. Там все было
тихо. Тогда я направился к манежу. Опершись на ограду, стал
смотреть в густой, погружающийся в темноту лес, раскинувшийся в
паре сотен метров от манежа.