А Нина Павловна с Машей всё колдовали на кухне, не пуская туда именинницу. Да она и не рвалась особо. До готовки ли ей было сегодня? Так и скачет от радости.
– Даша, сходи-ка за хлебом, – кричит с кухни Нина Павловна.
И та побежала счастливая и беззаботная. Да и бежать было не далеко. Вот же магазин, через дорогу.
А когда уже шла домой… Не шла – бежала, улыбалась всему миру и не видела ничего вокруг. Не видела и машину, которая мчалась, пересекая её путь. Не видела и глаза водителя, заметившего внезапно перед собой девчонку с буханкой хлеба, выскочившую из-за разросшихся за лето кустов.
Больше Даша ничего никогда не видела…
***
– Ну что это Вы, товарищ полковник, вспоминаете такое с утра? – прикрикнул на себя Николай Алексеевич, вставая с кровати. Он привык уже разговаривать сам с собой. Да ведь и не с кем больше. Нина Павловна тяжело переживала потерю младших, а через год после Даши и сама оставила этот свет. Десять лет уж прошло.
Застилая кровать, старый полковник заметил краем глаза как будто какое-то движение в зеркале. И вот опять. Что такое? Уже в глазах мелькает что-то.
Но посмотрев в зеркало, старик обмер. На него с той стороны прозрачного стекла смотрела Нина Павловна.
– Здравствуй, Коленька, а я за тобой.
Вдруг всё помутнело перед глазами… Да нет же, это слёзы выступили на глазах у старого вояки. Не плакал он, когда схоронил сына. Не плакал и когда погибла дочь. Даже когда хоронил жену, никто не видел слёз полковника. А вот тут вдруг сами потекли по сухим уже, морщинистым щекам.
Поспешно вытирая слёзы, Николай Алексеевич и надеялся ещё раз увидеть жену, но и боялся. Понимал, что это не правильно, что не должно быть такого.