— Пойдем, — согласилась она и решительно встала.
Губы наемника растянулись в улыбке. Он по-доброму усмехнулся, кивнул и быстро пошел к Бальжину. Обменявшись с оружейником парой слов и, видно, получив одобрение, Кирьян развернулся и скорым шагом направился обратно. На полпути его догнал хмурый, недовольный Словцен. Они о чем-то коротко переговорили, оба посматривая на девушку. Кирьян недоуменно поднял брови, засмеялся, а Словцен только сильнее нахмурился: губы его слились в единую твердую линию, и парень предупреждающе сжал кулаки. Наемник снова что-то сказал, шутливо поднимая ладони — мол, «сдаюсь», и к Леоне они направились уже вместе.
Девушка вздохнула — все ж, как она не хорохорилась, а преданная забота друга разливалась на сердце благодарным теплом. И, нехотя, наконец, призналась себе, что рада его присутствию. Все-таки оставаться вдвоем с малознакомым мужчиной ей было неуютно, а рядом с другом на душе было спокойно.
Она скормила Флоксу еще одну морковку, вытащила из седельных сумок небольшой утиральник и, дождавшись спутников, двинулась вместе с ними в указанную сторону, никак внешне не проявив всколыхнувшейся в душе радости.
Кирьян, от чего-то уж больно веселый, шагал рядом с Леоной, развлекая ее беседой. Но девушка уже предвкушала освежающую прохладу реки и не шибко вникала в болтовню наемника, скупо отвечая на полившийся вдруг поток сладкоречия и двусмысленных словечек.
Словцен же шел позади. После того, как по утру он вновь попытался заговорить с Леоной и получил в ответ лишь новое холодное требование вернуться домой, он сделался молчаливым. Насупившись, парень шагал позади них, раздраженно поглядывая на наемника и удрученно — на подругу, — все это время Леона не скрывала своего недовольства тем, что он остался, вопреки ее просьбе, и вела себя с ним преувеличенно холодно.
Кирьяна же, видно, шибко забавляло поведение Словцена, и он намеренно старался произносить свою неприкрытую лесть погромче, чтобы позлить паренька.
— До чего ж волосья у тебя густые, любо дорого смотреть! — восхитился наемник, оглядев девушку с довольным прищуром.
Кирьян, играя с огнем, коснулся туго сплетенной косы спутницы.
— А уж мягкие, какие! Да любому мужику такие в руках приятно подержать будет!
Все же прикосновение к волосам хоть и не было под прямым запретом, но у многих считалось жестом сокровенным, дозволенным лишь подружкам да любимым.