— Вот и по рукам! — Заключил Словцен, радостно улыбаясь. Что ни говори, а не шибко ему все же хотелось спать на тюфяке посреди трапезной.
Леоне вновь стало неудобно, и она неловко спрятала глаза, опустив взгляд в свою тарелку. Это ведь из-за нее Словцен должен был терпеть неудобства. Как бы парень не заверял в обратном, ему наверняка было бы неуютно. Девушка в который раз почувствовала себя очень обязанной этому доброму семейству. Все-таки хорошо, что появилась свободная комната…
Проницательная Любомира бросила быстрый взгляд на гостью и неодобрительно покосилась на младшего сына.
— Правильно Тихомир, правильно, — похвалил сына отец семейства, степенно кивая. — Муж с женою должон рядом быть. Ну-с, а поелику хорошо у нас все да ладно, то, от чего бы нам за это и не выпить-то, — продолжил он, разливая по кружкам теплый сбитень[2]. Себе же плеснул холодной медовухи и поднял взгляд на собравшихся.
— Ну, как говорится, чтоб х…, — начал было довольный Изъяслав, поднимая кружку. Но его быстро перебила Любомира:
— Изъяслав! — возмутилась она.
Парни весело переглянулись и громко прыснули.
Мужчина, смущенно, покосился на Леону, но продолжил:
— Ну, и чтоб деньги были, значитца! — хохотнул он и довольный отпил из своей кружки горячительный напиток.
Наполненный семейным теплом, шутками и смехом вечер пролетел слишком быстро и незаметно. Прежде чем уйти к себе, Леона помогла Любомире убрать со стола остатки еды и настояла на том, чтобы самой вымыть посуду. За постой с нее никогда не брали — принимали как родную, и Леона, искренне желая как-то отплатить за доброту, всегда чем-нибудь да помогала по хозяйству или бралась за работу по трактиру. Так было правильно, и на душе у девушки становилось теплее. У нее не особо-то получалось выражать свою благодарность словами, но зато она показывала ее делом. И завтра она обязательно пойдет проситься помощницей на кухню, где руки точно не будут лишними.
Сейчас девушка уже сидела на кровати в отданной ей во временное пользование комнате. Одетая в длинную ночную рубаху, с теплой улыбкой вспоминая ужин, она медленно распускала еще влажную после бани косу. Боги наградили ее густымидлинными волосами, чему она несказанно радовалась. Однако просыхало это богатство слишком долго. Потому к ужину ей ничего не оставалось, кроме как заплести их еще сырыми в косу