— А где нашего Берти потерял?
— Так он это… спит, — глянул седовласый на время, —
не переживай, Маркус. С ним обходятся хорошо. Его тут несмотря на
«теплый» прием знают и, репутация, у него, в целом,
неплохая.
— Для аристократа?
— Да, неплохая для аристократа, всего четырех
охранников поставили и даже кровать выделили, — засмеялся Федор и,
кашлянув в кулак, указал рукой вперед по коридору и спросил, —
готов?
— Всегда готов, — спокойно пожал я плечами и до того,
как сделать шаг, спросил, — а к чему?
— Так к экскурсии! — по-доброму улыбнулся седовласый,
— Марта велела все показать, когда ты закончишь!
— А, — понимающе кивнул я, и в этот момент уловил
исходящий откуда-то сбоку приятный аромат жареного мяса, от
которого свело живот, — тогда давай начнем со столовой, — предложил
я, и не дожидаясь ответа, устремился по коридору.
Утолив голод плотным мясным завтраком, мы из столовой
направились к центральной лестнице.
Федор выглядел получше. Синяки под глазами исчезли,
да и улыбка стала более уверенной. Вояка чувствовал себя явно в
своей тарелке, хотя прохожие нас сторонились и странно косились
вслед.
Заговорить с нами никто не пытался. Когда всю жизнь
живешь в изоляции и убиваешь всех чужаков, что смеют приблизиться,
сложно перестроиться и быть приветливым хозяином. Сомневаюсь, что
члены гарнизона заставы вообще знают, как заводить новые
знакомства.
И ладно я для этих людей был абсолютным чужаком, то
Федор же был их родичем. Хотя все, кто нам попадались на пути, были
куда моложе седовласого вояки и никогда в жизни его не
видели.
Ярый контраст с тем, что я видел в желтой зоне, где
Федора уважают чуть ли не все поголовно простолюдины. И вспоминая
тот случай в баре Форт-Хелла, а также успехи в заселении Долины,
полагаю, что это касается не только желтой зоны.
Однако в глазах жителей заставы Федор был никем.
Просто стариком без регалий и имени, которого было велено везде
пропускать. Молодняк его не помнил, а близкая ему по возрасту
Марта, чуть ли не единственная, кто Федора знала лично, похоже не
горела особым желанием с ним общаться.
Сам Федор отшутился об этом и сказал, что его это
никак не обижает. Он сам принял решение уйти много лет назад и
никого не вправе винить. Даже тех, кто превратил его старую комнату
в коморку для хранения картошки.