Я жестко ударил кулаком по другой
руке, показывая, как это будет. Но потом заговорил еще про иное,
более досадное, если не сказать хуже:
- Однако, говоря о некоторых
хулиганов из дворян, я бы еще напомнил о своем настроение – как
дворянин молодого рода и как сторонник демократической монархии, я
буду сторонником дворянства. Так что, может не надо? Пост
главнокомандующего вашей гвардии, ваше императорское величество, и
без того сложный и тяжелый, мне и без того придется трудно.
Однако, Николай I, хотя и выслушал
меня внимательно и понял мою точку зрения, но не согласился с таким
поведением. Он сказал практически искренне:
- Граф, я уже неоднократно сорился с
вами, к сожалению, как оказалось. И вот ведь что получается – вы
говорите мне слова неприятные, но честные и потому вы всегда правы.
А я, если следую вашей логике, делаю хорошо и мне и,
соответственно, государству. И, значит, и всей Российской
Империи.
Если же я, паче чаяния, обозлюсь и
провожу политику наперекор мнению графа Мелехина, то получается
очень плохо для всех – для меня, императора России, для государства
и для страны.
Он пожал мне несильно плечо,
наклонился и уже совсем негромко сказал:
- Скажите, милейший граф, только
очень честно, вы считаете меня здравомыслящим человеком? От
неожиданности я хохотнул. Нет, императора можно про себя ругать во
всяких недостатках, но с логикой и пониманием жизни пока он дружит
крепко.
И я без лукавства, понимая, что
государь, как и подавляющее большинство людей этой эпохи, твердо
верит в Бога (я, к сожалению, все же нет, как не пытался), на показ
размашисто перекрестился, поискал иконы, конечно не нашел. Это же
развлекательный зал для танцев! Тогда я обратился туда, где
примерно находится замковая церковь и сказал, уже глядя прямо в
лицо:
- Видит, Бог, ваше императорское
величество, я никогда не говорил такие гадости, и вы для меня
всегда будете умным и благоразумным монархом.
- Вот видите, - почти обрадовался
Николай I, - теперь встаньте на мое место, - как я могу убрать вас
с должности сановника. Наоборот, вы даже об это не думаете. Пока я
жив, пока вы работаете, вы должны находиться на своих должностях.
Непременно!
Николай проницательно посмотрел на
меня, вдруг зафилософствовал, что было с ним нечасто:
- Вот посмотрите, граф, вы теперь
один из высших чинов в гвардии, генерал-лейтенант. А вы знаете, на
любые должности, на любые партикулярные должности я ставлю теперь
гвардейцев. Хоть офицера, хоть даже генерала. А почему? Школа-с,
жизненная и военная. Кто ходил плацем, хоть в мороз, хоть в дождь,
тот всегда сумеет проводит мою политику. И тебе тоже надо, Григорий
Алексеевич, не стеснятся, а служить!