Узкие темные коридоры встретили их действительно неопрятным видом и застарелым запахом плесени. За пятнадцать минут пути принц не встретил ни одного слугу, что доказывало полную изоляцию этого крыла от остального замка. Однако вдоль коридоров не было паутины, да и пыль на полу явно не водилась, а это означало, что тут ежедневно кто-то ходил.
- Ваше Высочество, - Оливия все еще пыталась остановить Криса от неожиданного предприятия. – Как видите, здесь совершенно неинтересно, пусто и недостойно ваших светлых глаз. Думаю, нам лучше возвратиться и устроить прогулку где-то в более обжитом месте….
Так как Крис не реагировал, Оливия начала отчаиваться. Она ужасно боялась, что принц ненароком увидит ущербного младшего родственника и догадается, что тот вовсе не болен на голову, как они пытались убедить. Впрочем, даже на такой случай у девушки была одна идея…
После очередного поворота, когда до комнаты Эвери оставалось совсем немного, Оливия резко «ахнула», изображая, будто подвернула ногу.
Кристофер мгновенно обернулся и едва сумел поймать в объятья всхлипывающую красавицу, которая с болезненным стоном уткнулась лицом в его грудь.
- Что с вами, княжна? – искренне забеспокоился Крис, на что получил всхлип и тихий стон:
- Кажется, я подвернула ногу, Ваше Высочество! Ах, как больно!
Кристофер, не будучи наивным ребенком, догадывался, что перед ним сейчас разыгрывается представление, но вид испуганной, жмущейся к нему юной прелестницы все-таки задел какие-то струны в его мужском сердце. Он приобнял девушку, а потом одним простым рывком поднял ее на руки.
Она была легкой, а от пышности тонких юбок на шелковом платье превратилась в ослепительное привлекательное облако.
Кристофер почувствовал, что его мысли и устремления невольно уплывают не в то русло, и Оливия, прекрасно видящая изменения во взгляде принца, предприняла еще одну попытку взять под контроль его душу.
Бесстыдно, но с каким-то совершенно невинным выражением на лице девушка потянулась к принцу и нежно прильнула к его губам.
Кристофер опешил от такого поступка, но мягкость и полнота ароматных девичьих губ тотчас же вскружила ему голову, и он, крепко прижав искусительницу к груди, позволил себе безотчетно отдаться поцелую, дерзко углубив его и вызвав у разомлевшей девицы тихий стон.