Мрак гостиничного номера ласкал эти два обнаженных тела, время от времени извивающихся в экстазе любовного танца. Мое тело гордо вздымалось и непринужденно падало на ее хрупкую фигуру, мои губы ласкали лицо, шею, грудь, лишь липкий пот разделял близость наших тел. Нащупав под подушкой то, что искал, я подумал – ведь и ты тоже хочешь наслаждения, но еще слишком рано!.. Со всей, подвластной мне нежностью, мы играли в игру под названием любовь, никто не мог помешать нам, никто не хотел, лишь он… Еще крепче я сжал то, что покоилось и ждало своего часа, минуты, секунды, что было спрятано от чужих глаз и назойливых непонимающих взглядов, его блестящая горячая сталь, накапливала остроту и ненависть и ждала этой молодой сочной крови. Но, еще рано… так мне казалось.
Наступали последние роковые минуты, последние эпизоды экстаза, семя вырвалось дружной толпой сперматозоидов и ворвалось в открытую дверцу лона, этой маленькой ласковой пещерки. В этот самый момент, не дав совладать с эмоциями и приливом энергии извне, дорогой клинок со смелостью вторгнулся в девичью плоть. Она взвыла, как обиженный щенок, не понимая, что происходит, ее глазки метались из стороны в сторону, ища пристанища и опоры. Я сжал ее шею и уже не крик, а хриплый стон вырывался из когда-то улыбчивых губ. Теплая и густая кровь заливала ложе любовной страсти.
Улыбка появилась на моем доселе скучном лице – она мертва! Я достиг, чего хотел, о чем мечтал. Оставалась не сильно приятная работенка – убрать следы преступления, стереть эту веху истории, стереть навсегда. Я поднял с кровати это безжизненное тело, еще теплое, но менее привлекательное и отнес в ванную комнату. Положив тело в ванну, я отступил, чтобы в последний раз насладиться своей работой. Она по-прежнему была красива, нет слов, ее густые волосы ниспадали на когда-то упругую грудь, губы были чуть приоткрыты, как будто она хочет что-то сказать, прошептать тихим голоском – Спасибо! Нет больше той прекрасной улыбки, обнажающей ряд белых зубов. Серые, наполненные страхом глаза, молящие о пощаде со слезинками в уголках, размывающими косметику. Она прекрасна, до сих пор, даже в этом минимализме и ничтожности. Как жаль, что с нею никто, и даже я, не смогу предаться моментам любовной игры.
Кислота с бульканьем наполняла ванну, попадая на тело, она будоражила уродливые пузыри, унося в неизвестность красоту женского тела, вылив все до последней капли я почувствовал отвращение, противная вонь наполняла маленькую ванную комнату, зажав нос платком я удалился. Кровь до сих пор пульсировала в моих жилах, сложив в мусорные пакеты ее одежду и постельное белье, пришлось перестелить кровать в гостиничное тряпье и замыть капли свернувшейся крови на полу и спинке кровати. Неплохо бы и вздремнуть, подумал я и откинулся на кровать.