Лицо резко побледнело, черные густые брови на нем стали видны особенно четко.
– Ты что о себе думаешь, женщина?! – бухнул он с такой силой, что плафоны в люстре зазвенели, стукнувшись друг о друга. – Ты видишь, как я выгляжу? Зачем ты мне нужна? Или ты думаешь, что все горцы озабоченные, даже те, у которых и тела-то нет?
Это была последняя капля. Лима вдохнула и на выдохе… разревелась. Слезы текли по щекам бесконечным горячим водопадом, рыдания вырывались из-за полуоткрытых губ. Она закрыла лицо руками и выбежала из комнаты. «Мне еще не хватало, чтобы какая-то идиотская голова кавказского происхождения на меня кричала, – думала она, отрывистыми движениями снимая с себя одежду в ванной и залезая под плотные струи воды из душа. – Что вообще здесь происходит? Если я сошла с ума, почему это не могло произойти как-нибудь более спокойно и буднично?»
Вода, как это обычно и бывает, смыла и усталость с тела, и обиду из мыслей. Вытираясь полотенцем и облачаясь в пижаму, Лима успокоилась и на гостя больше не злилась. Если задуматься, на него не обижаться надо, ему бы посочувствовать. Если бы она в один ужасный день потеряла тело и осталась живой головой, вдобавок ничего о себе не помнящей, вряд ли это бы улучшило ее настроение. Так что в комнату она возвращалась уже спокойной, расслабленной и желающей только одного – спать. А все сложности, вопросы и проблемы можно обсудить и решить завтра.
Голова по-прежнему лежала в бескаркасном кресле, с закрытыми глазами, с лицом, повернутым к двери, и когда девушка вошла, глаза открылись. Он секунду посмотрел на нее, потом очень тихо, почти шепотом, с усилившимся кавказским акцентом произнес:
– Прости меня, пожалуйста. Я был неправ. Просто устал очень. – Он закусил испачканную коричневым губу. – И не помню почти ничего. Это так злит! – Тяжелый вздох пронесся по комнате и растаял. – Ты хорошая, добрая девушка. Ты не оставила меня там одного. И я очень тебе благодарен. Извини.
Лима улыбнулась. Она давно уже не сердилась, только акцент все еще резал ухо. Впрочем, у них были вопросы посерьезнее акцента, а к нему как-нибудь можно привыкнуть.
– Ничего, – сказала она. – Кажется, я понимаю. Давай просто отдохнем, а завтра видно будет. И лицо бы тебе вытереть, в чем бы та там не выпачкался. Не возражаешь?