– А в квартире родителей?
– Очень смешно, – мрачно проговорила девушка. – Алексей, признайся, как ты себе представляешь эту картину? «Мама, папа, познакомьтесь, это голова Самада Магомедовича, она пока поживет у вас»?
Леднев, не удержавшись, прыснул. Он не заметил, как напряглась его собеседница, скрывая замешательство за чашкой кофе. Он думал о том, с чего вдруг его дернуло за язык сделать ей такое неожиданное для обоих предложение. А правда, если бы она согласилась, как изменилась бы его жизнь? Каждый день на этой кухне, дышать этими ароматами, купаться в безмятежности и тепле, видеть Олимпию в этой пижамке и даже без нее… «Стоп! – беззвучно прикрикнул он на себя. – Не о том думаешь. Совсем не о том».
– Так где же этот бешеный американец? – произнес он вслух. – Где эта сумасшедшая голова? В квартире его нет, у тебя нет, город мы прошерстили…
Лима снова вздрогнула всем телом, и на ее коже выступили мурашки. Алексей не понимал, что вызвало у нее такую реакцию, но почувствовал, как его собственное тело отозвалось наконец на присутствие рядом полуодетой привлекательной девушки. Он торопливо смял недокуренную сигарету в пепельнице, отошел от Олимпии, сел за стол, глотнул еще морса. Хозяйка квартиры следила за ним с не меньшим недоумением, чем он до того за ней.
– Алексей? – Вопросительная интонация взрезала ухо своей требовательностью. – Что?
– Выходи за меня, – уверенно повторил он, – раз твой парень все равно не предлагает тебе постоянных отношений. Со временем ты привыкнешь ко мне. Я смогу защитить тебя, и уже никто не вломится, никто не обидит.
– Ты с ума сошел?! – Восклицание было таким искренним, что Леднев даже обиделся немного.
– Почему нет? Я слишком стар для тебя?
Она встала, закрыла окно, такая стройная, молодая, аппетитная… Он едва сдержал стон – нервы были на пределе. И как он только успел так завестись? Наваждение какое-то.
– Ты не знаешь меня, я не знаю тебя, – отрезала девушка.
– Это поправимо.
– И у нас большая разница в возрасте.
– Не страшно. Ты же сама сказала, я далеко не старик.
Олимпия наклонилась над столом, опираясь ладонями, и в приоткрывшемся вороте пижамной маечки он увидел ее крепкие, упругие груди с неожиданно темными напряженными сосками. Это стало последней каплей его самообладания. Он потянулся ей навстречу, сам еще понимая зачем – то ли обнимать, то ли целовать. А она неожиданно резко сказала: