На последних словах Степан споткнулся, сильно покраснел и, чтобы скрыть волнение, громко откашлялся.
Кашель видимо и испортил всё дело. Настя только стрельнула в него своими озорными глазами.
– Нет, я сегодня занята, Степан Петрович, – и отвернулась, будто Степана и вовсе не было.
Степан потоптался около неё несколько минут, сильно вспотел и окончательно убедившись, что симпатии Насти явно не на его стороне пошёл в баню, благо она находилась неподалёку от завода.
Он уже порядком осоловел. Глаза Насти так и жгли так и манили его. А тут банщик, словно оса вился со своими дурацкими вопросами.
– Да отстань ты, слепень, – вяло отмахивался от него Степан, – ну завозят новые станки, ну перешли на новую продукцию. Да в этом ли всё дело. А если у человека Любовь, Любовь, – и Степан с силой рванул на себе простыню.
– Пойдём, Степан, – и рука бригадира жёстко и твёрдо легла на плечо Степана, – поздно уже, а до дома путь неблизкий, что дядя Лукаша то скажет?
– А что скажет, то и скажет. Ты Никита Григорьевич в мои дела не лезь, – Степан угрожающе взглянул на него. – У тебя есть семья, вот и иди к ней.
– Дурак, ты, Степан, – и Никита презрительно сплюнул.
– На свои гуляю, – проговорил уже совсем пьяный Степан, – как прописано в конституции, так и гуляю после работы.
– Ладно, – Никита медленно поднялся из-за стола, – на работу придешь пьяный, выгоню. Ты ведь знаешь меня.
– Иди! Иди! Ишь учитель выискался! – Проворчал Степан, – Степан себе цену знает.
– Уж больно она у тебя невысока, – улыбнулся Никита, – пять кружек пива. -Сколько с меня? – сказал он, обращаясь к банщику.
– Сейчас, сейчас, Никита Григорьевич, – банщик подобострастно согнулся, и его тонкие сухие губы расплылись в нечто, изображающее улыбку. Затем они вновь приняли прежнее выражение, и уже строгим официальным тоном он произнёс, – один рубль двадцать пять копеек.
Расплатившись, Никита вышел из бани.
– Что-то не нравится он мне, – думал Никита, вдыхая всей грудью прохладный апрельский воздух, – и улыбка какая-то поганая, как будто приклеенная ко рту.
Никита шёл широко, по мужицки, подставляя разгорячённое лицо свежему вечернему ветерку, смотрел на первые звёзды, дружно высыпавшие на небе, думал о своей Анисье, о заводе, на котором он зарабатывал свой нелёгкий рабочий хлеб.
Вот и показались первые огоньки, и на сердце Никиты стало теплее.