– Я хочу жениться на Марианне, – сказал Торнавский.
– Жениться? – встрепенулся Валевский.
– Жениться, – подтвердил хозяин и не смог удержаться от сарказма: – Для вас это, конечно, приятная неожиданность?
– Даже не знаю, что и ответить вам.
– Игнат Степанович, я ценю все ваши дарования, но не ожидал, что и артистический талант в вас тоже присутствует.
Валевский и не предполагал, что Торнавский догадывался о его матримониальных планах, и виновато улыбнулся, поняв, что его интриги раскрыты.
– Покажите мне отца, который не желал бы своей дочери счастья?
– Ну таких отцов на свете немало, – отозвался Торнавский. – К счастью, вы не относитесь к их числу.
Управляющий кивнул.
– Значит, вы нас, Игнат Степанович, благословляете?
– Если Марианна скажет «да», то несомненно. Она согласилась?
– Я еще не делал ей предложения.
Управляющий воззрился на Торнавского.
– Я считал, что правильным будет сначала поговорить с вами, Игнат Степанович.
Валевский согласно кивнул и через минуту спросил.
– Но ведь вы любите Марианну?
– Да, – кивнул Торнавский. – Марианна мне по сердцу. Я и сам не заметил, как она меня очаровала.
– Вы не пожалеете, Олег Павлович! Моя Марианна чистый ангел.
– Да? – улыбнулся Торнавский. – Я как-то не верю, что в столичной суете девушка может остаться ангелом.
Валевский уже открыл рот, чтобы произнести речь в защиту своей дочери, но Торнавский махнул рукой:
– Ладно, ладно. Игнат Степанович, святых среди нас нет. И мне неважно, что было у вашей дочери до встречи со мной. Так что поставим жирную точку.
– Конечно, конечно, – скривился Валевский, подумав про себя, что так оно и к лучшему. Лишние проблемы и претензии ему не нужны.
– Вы идите, – донесся до него голос Торнавского. – Спокойной ночи. Детали мероприятия обговорим после.
– Мероприятия? – растерянно пробормотал Валевский, коря себя за то, что отвлекся и, вероятно, что-то прослушал.
– Я имею в виду свадьбу, – не удержался от улыбки Торнавский.
– Ах да, свадьба. – Управляющий хлопнул себя по лбу, вскочил на ноги и почти выбежал из кабинета.
Торнавский прислушался к его шагам, но внезапно дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова Валевского.
– Спокойной ночи, зятек, – проговорил он с нескрываемым удовлетворением.
– Спокойной, тестюшка.
Дверь затворилась, и наконец Торнавский остался один.