Главное – где взять денег? Со стрельцами необходимо рассчитаться
в ближайшие дни. Насколько я знаю, средств в казне нет. По крайней
мере, требуемой суммы. Ревизия не помешает, но это дело
будущего.
Между тем рынды занесли моё кресло в Престольную палату. Красиво
здесь! Рассматриваю роспись, пока меня сажают на трон. Вроде вокруг
семнадцатый век и полное отсутствие технологий. Зато есть такие
умельцы! Ещё и мебель у меня в горнице вполне себе современная,
только немного массивная. Пусть её изготовили англичане или
голландцы, но ведь это ручная работа. Как можно добиться такого
качества топором и стамеской?
Рынды встали возле возвышения, где располагался трон, взяв
топорики, стоящие у стены. Тут же появился Голицын, расположившийся
по мою правую руку, а зал начали заполнять колоритные персонажи.
Странно, но не все бояре носили бороды и окутывали себя десятком
шуб с кафтанами.
Передо мной предстали мужчины, одетые в кунтуши и без
канонических бобровых шапок. Большая часть вошедших носила
различные виды мурмолок[1].
Ребята сломали моё представление о боярах, как бесполезных
стариках в шубах, занимающихся сплошным словоблудием.
Присутствующий народ в массе своей не стар, занят в приказах, а уже
потом заседает в Думе. Кстати, приказы – это лютая жесть.
Представьте, что сейчас в стране более пятидесяти министерств,
часто дублирующих друг друга. Многие из них создавались как
временные учреждения, но произошло согласно поговорке.
Народ зашушукался и расступился. В палату зашёл патриарх в
сопровождении двух епископов. Он озарил всех крёстным знамением и
начал читать молитву. Благо иерарх был краток, и уже через десять
минут занял кресло рядом с троном. Остальные присутствующие также
расселись на принесённые слугами скамьи.
Разглядываю собравшихся и мысленно ухмыляюсь. Отмена
местничества? Ага, прямо разбежались! Тогда почему в первых рядах
сидят самые родовитые и приближённые к царской семье? Даже бледный
и хмурый Кирилл Нарышкин осчастливил нас своим присутствием, заняв
одно из лучших мест.
– С прискорбием узнаю, что во время моей болезни в стране
начались безобразия. Кто-то решил, что недомогание царя – удобный
повод решить старые споры. Но я жив и собираюсь провести честное
расследование случившегося.
Хмуро смотрю в невозмутимые лица вельмож и продолжаю: