– Побыстрей, время-то не резиновое – подгонял меня Маринэр.
Я закрыл глаза и доверился своим рукам. Руки быстро перепрыгивали с одной рукояти на другую, пока моя правая рука не схватила что-то. Открыв глаза, я посмотрел на то, что ухватила моя загребущая правая рука. Шершавая на ощупь, тёмная, совсем не новая рукоять. Навершие в форме головы волка, была изготовлена из неизвестного мне материала почти чёрного цвета. Взяв меч в руки, осмотрел его ножны, они тоже выглядели просто, тёмные и немного потёртые, без каких-либо украшений. Потянув за рукоять, плавно вытянул меч на свет, мой восторг достиг предела, серое и матовое лезвие, было немного изогнуто вверх.
– Вот этот! – показал я ему свой выбор. Маринэр поднял на меня глаза, почесал подбородок с трёх дневной щетиной, и высказал своё мнение, по поводу моего выбора.
– Странный выбор, ты точно этот хочешь или ещё посмотришь?
– Не, точно этот хочу, а почему странный выбор?
– Видишь ли, Атон, да, да привыкай к своему настоящему имени, первое оружие которое подбирает для себя ещё ничего не умеющий человек, как правило, становится его основным. Кто-то выбирает прямой как лом двуручник, кто-то секиру или лук. Ты же выбрал эльфийский меч «правый брат», понимаешь, к чему я клоню?
– То есть, ты хочешь сказать, что есть и «левый брат»? – догадался я.
– Ты правильно догадался, есть и левый, и у каждого из братьев есть имя, которым его называет либо мастер, либо хозяин. Этот зовётся Элькат, его брат Эльрат лежит вон там, где оружие для левшей.
Я даже не подошёл к левому, а прыгнул к нему, выдернув его из подставки. Наверное, в глазах Маринера, я выглядел идиотом, смотрящим на мечи как на мороженое, которое есть нельзя, но мне разрешили.
– Никто уже не помнит имя мастера, чьё клеймо стоит на этом оружии, до нашего времени дошли только имена самих мечей. По нашим подсчётам, этим мечам, где-то лет восемьсот, приблизительно.
– Сколько? – я переспросил, думая, что ослышался.
– Нет, ты всё правильно понял, именно столько. Ты вообще, случайно, не обоерукий? Это я так, к слову.
– Я, честно сказать, не знаю, – ответил я, и стал вспоминать, что я могу делать левой рукой. Пришёл к выводу, что кроме как хорошо врезать с левой руки, больше ничего не могу или просто не помню. Наверное, мои мысли были написаны на моём лице, потому что Маринэр отодвинулся от меня на шаг. Несмотря на то, что я влюбился в эти мечи с первого взгляда, я стал понимать, что мне они не светят. Маринэр улыбнулся, уловив то, о чём я думал.