– Злобная крыса, – крикнула Малгожата, прижав руку к щеке, – ты просто завидуешь! Зависть – вот что тебя гложет! Ты всем завидуешь. Княгине Рыксе, мне, покойной бабушке.
– А ты неблагодарная…, – пани Малгожата покраснела, стараясь подобрать наиболее подходящее ругательство, но не нашлась, что сказать. Лишь через несколько мгновений она продолжила. – Ты правде в глаза посмотрела и мне на правду указала. Возможно, я завистлива, но ты глупа. Не делай того, что сломает твою жизнь.
После этого разговора Малгожата, дочь пана Загребы, словно потухла. Ещё несколько дней назад в своих мечтах Малгожата представляла себя княгиней. Она представляла, как много лет спустя приезжает в земли, откуда уехала девицей. У неё было много детей, и матушка, видя её, плакала от умиления и говорила, что она, конечно, не считает грамоту необходимой, но рада тому, что все её внуки ею владеют. Много подобного навыдумывала юная Малгожата.
Зима ещё по-прежнему была хозяйкой в киевских землях, но все уже ждали весну. Воевода Будый поправлялся. Раны его уже затягивались, и он готовился поскорей занять место рядом с князем Ярославом.
Пестун князя понимал, что со взятием Киева борьба не закончилась. Много ещё сыновей князя Владимира Красное Солнышко желали порататься за старшинство на Руси. Из всех них больше всего беспокоил старого воеводу не кто иной, как князь Мстислав, который после смерти князя Владимира остался править в Тмутаракани.
– А ну принеси мне шубу, – приказал воевода Будый челядину, который прислуживал ему.
Челядин поклонился пестуну князя Ярослава и вскоре принёс шубу.
– Чего стоишь и держишь её в руках, словно не разумеешь, что с ней делать? Натягивай её.
Челядин, пожав плечами, стал натягивать на себя шубу. Воевода Будый побагровел и с силой ударил его в грудь.
– Ты что, морда гнусная? На меня натягивай, не на себя! Ты за какие такие заслуги на своё худородное, можно сказать, собачье тело мою шубу натянуть решил? Ты, видно, умом не шибко блещешь.
Челядин свёл брови и опустил глаза вниз, стягивая с себя шубу и принимаясь надевать её на Будого.
– Понежнее, пёс шелудивый! Я, между прочим, можно сказать, в дружине Одина побывал, – Будый сплюнул и продолжил, – я хотел сказать, с того света воротился. Думаешь, я тебя прошу шубу надеть от лени? Я, между прочим, даже на смертном одре о государстве помышляю, о его благосостоянии, не то что ты. Тебе лишь бы своё брюхо насытить да жизни порадоваться.