Когда в комнату вошёл Ульян, княжич Безприм поморщился. От этого человека шёл сильный запах вина и свиных нечистот.
– Это и есть твой человек?
– Я, княжич, – проговорил Ульян, выдыхая изо рта винный дух, – а сестричка, небось, княгиня Владислава? Смогу про неё узнать, но это будет стоит немало.
– Я заплачу тебе сколько скажешь, только от жадности не озверей, – ответил Безприм.
– На такое дельце мне часть серебра наперёд нужна, чтобы на дело его использовать.
– А не пропьёшь?
– Я, когда дела делаю, с выпивкой не вяжусь. Как и ты, княжич.
– Когда сможешь мне сказать, что приключилось с моей сестрой?
– Только завтра. Сегодня я послушаю, что где говорят, а завтра чего и попроверю. Многое говорят, да не всё на веру брать стоит.
Безприм кивнул, подивившись рассудительности этого пьянчуги. Видно, в прошлом этот человек на вес золота ценился, подумал княжич. Такие, как он, ничего не боятся, если, конечно, я в нём не обманываюсь.
– Как докажешь, что твои слова не ложь? – ехидно спросил пан Бржетислав. – Всему нужны доказательства.
– Головой. Если я совру, то разве не найдёшь ты меня и не предашь лютой смерти?
Безприм кивнул и, подойдя к сундуку, достал оттуда несколько серебряных монет и положил их на стол.
– Этого мало, – тут же брякнул Ульян, – я за такое количество серебра даже про соседку ничего говорить не стану. Давай в пять раз больше, а когда узнаю, то ещё столько же, нет, вдвое больше, или я пошёл.
С этими словами Ульян направился к двери.
– Да стой ты. Хорошо, вот серебро. Завтра жду вестей.
– Будут вести. Серебро приберегай, княжич, – сказал Ульян и, небрежно засунув всё серебро в карман, вышел прочь.
Безприм почувствовал себя обманутым, а пан Бржетислав невольно подумал: как же этот пьянчуга смог провести его? Теперь ведь неделю будет пьянствовать и не сыщешь его.
– И чего это бес меня дёрнул сего к тебе тащить, – растерянно сказал пан Бржетислав, – ведь проходимец же, а ты ему сразу серебро…
– Так он же просил, – ответил княжич Безприм, – может, вернётся и впрямь всё расскажет.
– Надо было, чтобы сначала рассказал, а уж потом серебро давать, – назидательно сказал пан Бржетислав, – ну да ладно, серебро уже не воротишь. Будешь, княжич, вина византийского? Десять лет вино это томилось – ждало, когда мы его выпьем.
– Не, друг мой. Не искушай меня. Не хочу я иметь голову, хмелем затуманенную.