Настя работала в магазине «Охота». Связей у неё было огромное количество. Я любила проводить время в её магазине, даже иногда что-то продавала суровым охотникам. Итак, дни, когда она приносила мне это угощение, были для меня самыми счастливыми. Сейчас, когда я вижу заполненные продуктами магазины, я часто грустно улыбаюсь и вспоминаю тот момент в моей жизни, когда запах свежего огурца зимой делал меня счастливым человеком. Вот если бы ещё и мама была рядом…. Я очень скучала по ней. Она мне казалась нереальным сном – красивая, молодая, как с экрана телевизора. Я помню, что одна из дикторов первого канала была чем-то похожа на неё. Я смотрела все новости и представляла, что это моя мама, я с ней даже разговаривала.
Мы с бабулей были так тесно связаны, что чувствовали настроение друг друга. Бабуля больше всего беспокоилась перед приездом тети Шуры. Свою крестную, мамину родную сестру, а, следовательно, и мою тётку, я любила. Она меня нет. Уж не знаю, что я такого сделала, но любви ко мне она не испытывала вовсе. И всё же, когда она приезжала к нам, это для меня было грандиозным праздником. Она всегда привозила из Воронежа целую сумку вкусностей, которых не было в Ефремове. Характер у неё был зверский. Бабулю она постоянно за что-то отчитывала, ругала. Из-за этого бабушка часто плакала. Шура никогда не была замужем, и у неё никогда не было своих детей. Вероятно, это не сделало её характер лучше. Иногда она брала меня с собой в Воронеж. И это был самый настоящий праздник для меня. Мы гуляли с ней по улицам города, заходили в магазины, покупали продукты. Иногда тетя Шура покупала мне что-то из одежды. Часто мы проводили время в парках.
Тетя Шура мне казалась ходячей энциклопедией. Я готова была её слушать часами. Также мне нравилось ездить на трамваях и троллейбусах. Воронеж разделен Воронежским водохранилищем на две части. Левый и Правый берега связывали пять или шесть мостов. Когда трамвай проезжал огромный мост, у меня захватывало дух от восторга. Поездка на Правый берег была для меня увлекательным приключением. Я ходила с тетей Шурой на море, так воронежцы называли водохранилище. Я чувствовала тогда себя так, как, наверное, чувствовала через сорок лет себя в Лондоне. Тот воронежский мир, как и мир Лондона, казался мне сказкой. В моём любимом провинциальном Ефремове такого не было. Во всех этих моих детских приключениях был только один минус – Шурина работа. Мне было плохо, когда тётя уходила в ночную смену, я боялась одна спать. Однажды я закатила такую истерику, что на следующий день, тетя Шура взяла отгул и отвезла меня обратно в Ефремов.