близки.
Ого. А я уж возмечтал
в своих юношеских влажных фантазиях, что она по мне убивается,
ночей не спит, ну и так далее.
Ошибся, и не
слабо.
Хрыч посмотрел на меня
равнодушно и подцепил на двузубую вилку кусок омлета.
Я напряг память и
вспомнил.
«...Герцог Волман
опекает Чермиза Вэлиана. Достославный витязь. Его семья издавна
служит Имперскому Дому, снискав немалый почет и огромную власть. Не
то что ты, неверный трус».
Волман, да-да, херцог.
Что же ты нашла в этом немолодом уже хрене, Вандора? Он, что, и
тебя опекает?
Ревную, ребята, нет,
вы видели? Я – ревную! Я, сбежавший от этой бабенки неполный год
назад, умудряюсь ревновать ее к этому хряку!
Принцесса перехватила
мой изумленный и рассерженный взгляд, чуть заметно кивнула и
улыбнулась презрительно, а затем накрыла лапу Волмана своей ручкой
с короткими и по-матросски обкусанными ногтями.
Меня, я вам клянусь,
перекосило еще больше!
О Господи, ревности
мне только не хватало!
А Вандора и впрямь –
крутая девчонка. Другая бы на ее месте с неделю приходила от
попытки полакомиться ее телом. А эта – замаскировала синяки на шее
стоячим воротником, подмазала распухшую губу, и вперед – к новым
высотам!
Борго начал шумно
принюхиваться. Блин! У этой твари обоняние, как у спаниеля. Да еще,
вероятно, почти абсолютная обонятельная память, как у людей
зрительная - на лица. Мою «картинку» запахов этот хрен сложил при
дворе Барнаха, и сейчас, кажется, пытается вспомнить… И будем
надеяться, что не вспомнит… Не сумеет. Борго, сопровождая принца,
встречает ежедневно десятки людей, ну не может быть у него
абсолютная память на запахи!
Я спешно перевел
взгляд на других участников банкета.
Горбоносый певец
дифирамбов, отведавший на вкус коровьего дерьма, Ом Бакинчу сидел
вполоборота на дальнем от меня конце стола. («Да, это имперский
маг, он прибыл с Тендалом на лодке… Помнишь, я говорил тебе о нем?
При дворе Крочо он тоже появлялся… Он и несравненный Абу Нишрам
затеяли диспут… Но тебе не понять его суть, ты простой
солдат!») Неуклюже длинный даже в кресле, фигурой напоминающий
указку, лысый, в багровой мантии с серебряным узором. Оливковая
кожа лица словно вскрыта матовым лаком, тускло блестит черная
напомаженная борода. На столе перед магом лежал коричневый жезл с
зеленоватым граненым набалдашником, в котором я узнал перидот, он
же оливин, он же – хризолит, не привлекался, не был, не
участвовал.