- Ты не понимаешь, - спокойно, находясь полностью в своей
тарелке произнёс отец. – Это все для твоего блага.
- А меня ты о моих мечтах мог спросить? Для моего блага? Не для
блага тебя и фамилии? Нет? для моего личного? А дочерей своих ты
тоже продашь? Хотя, о чем я, они же девочки ты удачно и выгодно
выдашь их замуж. За стариков. Ха вонючих стариков, к которым и
прикасаться то противно, даже смотреть на них неприятно, а ты
спокойно положишь свою дочь в постель с таким.
Я почувствовал, как завожусь, как распаляюсь. Только что бывшее
у меня спокойствие растаяло, не оставив и следа. Теперь был во мне
правили гнев и злость. Я был готов порвать отца на мелкие клочки. Я
ждал, что он что-нибудь скажет в свою защиту. Что-нибудь, что
позволит мне, если не ударить его, то выместить на нем словесную
ненависть.
Но он молчал. Словно чувствуя, что я готов убить его, он молчал.
Он даже не повернулся, голова его не дернулась, плечи не
опустились. Он смотрел в одну точку на стене, где на краске
отчетливо проступала не выгоревшая тень старинного пистолета.
- Застрелиться думаешь? – я подошел к нему. – Правильно,
застрелись! Сына ты уже продал, теперь давай еще жену и дочерей по
миру пусти. Я ведь теперь человек Аксакова, я не могу им помочь
ничем, даже если очень захочу.
Отец развернулся слишком резко и крепко обнял меня. Злость,
ненависть, ярость, все исчезло, растворилось в нем. Я прижался к
нему, ощущая себя как в далеком детстве, в полной безопасности, в
полном счастье. Отец, такой большой и сильный, такой бесстрашный,
такой мудрый. Он защитит, он спасет, он не даст меня в обиду. И он
точно знает, как поступить, чтобы всем нам было лучше. Чтобы всем
нам стало лучше.
Но мне-то лучше не будет. Но и ненависти к нему я больше не
испытывал. наверное он действительно знает, что делает.
Но и простить ему то, что он сделал, я не мог.
- Кулон утром отдам Оленьке сам, - я вывернулся из его объятий.
- В конце концов, это же меня за него купили.
Отец не отреагировал на колкость. Он опустился в кресло,
отодвинул кружку недопитого какао и молча кивнул, соглашаясь со
мной.
Я подкинул кулон, поймал его в кулак и направился к двери. Уже
взявшись за ручку я не выдержал, оглянулся. Отец так и сидел,
уронив голову на грудь. Словно почувствовав мой взгляд, он поднял
взгляд, улыбнулся и кивнул. Я отметил, как он постарел за эту
ночь.