– В патруле сгною! – зашипел военный в лицо напарника. – Будешь
вечно по борделям неверных мужей ловить.
Пахомов открыл рот, но ответить ему не дал мой отец. Он вышел из
кабинета, в дорожном костюме с кожаным саквояжем в руках. Не говоря
ни слова, прошел мимо пришедших за ним людей, подошел к маме,
уронил саквояж и никого не стесняясь, поцеловал маму в губы.
Пахомов тихо выругался и, отвернувшись, отошел. Я бы и не слышал
его слов, если бы не стоял так близко. Я бы не видел, как рука его
сжала рукоять пистолета, как сгорбились его плечи, как злоба
исказила его лицо.
Отец что-то сказал маме, развернулся, поманил нас. Крепко обнял,
поцеловал каждого, улыбнулся и, развернувшись, протянул руки
военному.
- Я готов, поехали!
- Ну, зачем же такие формальности, Сергей Сергеевич, - лишь
взглянул на протянутые руки поморщился военный, и вновь напряженно
уставился в спину напарника. – Вы ведь никуда бежать не
собираетесь. Поедем без оков.
Они ушли. На пороге Пахомов остановился, нашел взглядом маму,
облизал губы, хищно улыбнулся и вышел следом.
Несколько минут мы стояли молча, глядя на закрывшуюся за отцом
дверь. Не знаю, что испытывали другие, но мне казалось, что видел я
его последний раз.
Анастасия Павловна тяжело вздохнула и опустилась на стул. Мама
закрыла глаза, сорвала с шеи ожерелье, сняла сережки и, обняв
дочерей, заплакала. Я же не знал куда деть себя. Внутри было пусто,
словно только что мне вырвали сердце. Еще несколько часов назад я
ненавидел отца и вот теперь, когда его арестовали, я жалел, что не
сказал ему, как на самом деле его люблю.
Анастасия Павловна подошла неслышно. Встал подле меня, тяжело
вздохнула.
- Я же говорила, что игры с темными стихиями не доводят до
добра, - шепотом сказала она. – Вы, Глеб, знаете, кто это был? – я
поднял на нее взгляд. – Вы не видели татуировку на запястье того в
шинели? Особый отдел. Охранка. Я предупреждала, что любое
заигрывание с тьмой ведет к катастрофе. Вот оно и привело.
Я тихо опустился на ступеньку. Неужели отца арестовали из-за
меня? Только из-за того, что я умею вызывать паучков, созданных из
тьмы, которую все так боятся. Но тогда почему арестовали его, а не
меня, ведь не он их создает. Я вскочил, рванул к двери, но на плечо
мне легла рука Анастасии Павловны.
- Я понимаю ваши чувства, Глеб, - прошептала она, развернув меня
и прижав к себе. – Но подумайте о тех, кто остался здесь. Подумайте
о своих сестрах. О матери. Не глупите. Ваш отец взрослый умный
мужчина, он выберется. Вы же позаботьтесь о них. Сейчас вы нужны
им, как никогда.