Да здравствует Благословленное дитя - страница 93

Шрифт
Интервал


Он ничего не нашел.

Наставница ничего ему не оставила!

Просто ушла, тихо закрыв за собой все двери, чтобы он не заметил.

Она...

— … Бросила меня… — с трудом признал Люциус, прислонившись к стенке мастерской, и не сводя тяжелого взгляда с ее рабочего стола, на котором царил беспорядок.

Принц не чувствовал злости, о нет, даже обиды не было… Он просто… ничего не чувствовал. Как будто из него высосали все эмоции оставив только бездонную, ноющую бездну, которая была в сто крат хуже любой ярости.

Он просто сидел там, в уединении мастерской, погруженный в свои мысли, которые как вихрь кружились в его голове. В памяти всплывали их совместные моменты счастья, нежности, радости. Он досконально вспоминал каждую ее улыбку, каждое прикосновение, каждое слово, которые были словно нити, связывавшие его с ней. Нити, которые прочно привязали его к наставнице. Он думал что и она связана с ним, но как сказала сама Дризельда:

То что ты видишь, думаешь, или чувствуешь не всегда истинно…

Он был идиотом, который верил в то, чего не было. И в итоге он сидит здесь, разбитый и расстроенный, а она уже на полпути к дому с полным сундуком золота за душой.

— Обидно, пекло тебя задери, — невесело усмехнулся Люциус уставившись в потолок, — Чертовски обидно… оставила меня в дураках, да, наставница? — он сделал несколько глубоких вдохов и приподнялся с каменного пола, а затем подошел к столу, — Или это еще один твой урок? — он оперся руками на деревянную поверхность и взглянул на ее работы; стопки стихов на тирошийском языке, хаотично разбросанные по широкой поверхности стола. Незаконченные холсты с хорошо видимыми дефектами, которых видно сочли браками, мусором, который не жалко бросать. Он чувствовал запах толстой бумаги. Запах чернил изготовленных из знаменитых Тирошийских моллюсков, и запах ее любимых цитрусовых духов, а еще…

— Молоко? — странно поморщился Люциус, подняв один из холстов, на котором отпечаталась незаконченная беседка в окружении сотен цветов, где они провели столько уроков.

Он внимательно осмотрел картину, надеялся что это что-то значит.

Осмотрел чуть ли не каждый миллиметр, но как бы он не щурился, как бы не всматривался и не принюхивался, он так и ничего не нашел. Лишь небольшую бесцветную шероховатость на обратной стороне бумаги. Вероятно, она опрокинула жидкость на картину. Но сейчас его это мало волновало.