— Готова рассказать прямо сейчас, — Вишен решительно берёт свою чашку и подносит к губам. Завороженно смотрю, как она опускает тёмные изогнутые ресницы и делает маленький глоток.
Тяжелое напряжение мгновенно сковывает всё тело, заставляет туго втянуть в себя воздух и отвлеченно отвести взгляд.
Родственников у Лонрэйт оказалось огромное количество, и начала она со своих родителей. Я слушал со всей сосредоточенностью, на которую был способен, не упуская ни одну деталь. Об отце она говорила напряжённо и прерывисто, а когда дело дошло до родственников мужа, глаза тут же потемнели, а губы с каждым словом сжимались в прямую линию. Отношения, как выяснилось, в семействе Лонрэйтов были натянутые, Вишен недолюбливали и относились, по её словам, с пренебрежением. И, Глинвер прав, — любви между ней и Кармоном Лонрэйтом не было. Мои изначальные впечатления о ней в том кафе впервые оказались ошибочными. И где-то в глубине я был рад этому.
Проклятье, я получал огромное удовольствие лишь от того, что она была сейчас в моём доме, сидела напротив меня в доступной близости. Понимаю, что начинаю думать совсем не о том, о чём следует. К тому же наступали сумерки, и полумрак лишь ещё больше разжигал неуместные побудительные желания.
— Давайте сделаем вот что, — произношу и бросаю взгляд на часы, когда Вишен заканчивает отвечать на мои наводящие вопросы. — Продолжим завтра, если вы не против.
— Конечно нет, — улыбается, через паузу оборачивается и смотрит в окно. — О, как быстро же настал вечер! Пэкк, моя служанка, меня наверняка заждалась! — берётся она за подлокотники чтобы подняться. — Благодарю, господин следователь, что выслушали меня и…
— Мы продолжим завтра, — прерываю её лишь только потому, что её оживление дразнит ещё больше. — Вы не против прогулки в окрестностях Байрон-Холла?
Вишен замирает.
— Прогулки? — переспрашивает.
— Да. Ещё многое нужно обсудить, думаю, комфортнее будет на личной территории. К тому же важно сохранить всё в секрете, а это будет сделать трудно, если явитесь в прокуратуру.
— Да, вы правы…
— Или вас что-то стесняет? — вопросительно приподнимаю бровь.
— Нет, ничего, единственное…
— Что?
— Мне нужно знать, какую сумму вы возьмете за это.
В воздухе повисает молчание. Отставляю чашку и наклоняюсь. Вишен затаивает дыхание, но я наклоняюсь к Вайту, чтобы потрепать его ухо.