Подходя к дому, я уже едва переставлял ноги, словно загнанная
лошадь. Я продолжал тащиться вперед, зная, что если сейчас
остановлюсь, то точно упаду и придется ползти. Но сжигаемое
упорство позволило мне дойти до дома, открыть тяжелую дверь,
завалиться на скамейку и как можно сильнее укутаться в дырявое
покрывало.
Хоть я труслив, но, как и любой человек, упорно хочу жить.
Поэтому я цеплялся за это покрывало, словно утопающий хватался за
все, до чего руки дотянутся. В таком состоянии даже самый
благочестивый гражданин общества потянет ближнего своего на
дно.
Мне тянуть на дно некого, поэтому я, вспоминая, что все еще
обвешен системными вещами, начал убирать их в инвентарь. Вспоминая
о медном кольце и почему я его не использовал, было очевидно для
игрока.
У темного духа определенно резисты к физическому урону, а
каменный шип определенно относился к физическим атакам, несмотря на
создание из магии. Определенно, у меня началась лихорадка,
поскольку я мысленно пытался объяснить, почему я сделал так, а не
иначе.
— Как же холодно…! — я проваливался в липкий и промозглый сон.
Мне снилось, как я захожу в вагон, там сидит сфинкс и молча смотрит
на меня. Я сажусь напротив и смотрю в окно, после вспоминаю, что
забыл багаж, и выхожу из вагона, и так повторялось снова и
снова.
Я входил, сфинкс смотрел, садился напротив, вспоминал, что забыл
багаж, и выходил. От повторений одного и того же болела голова.
Частью подсознания я пытался вырваться из бреда, но получалось лишь
на краткие мгновения отстраниться от повторяющегося цикла.
В реальности, кажется, меня пытались разбудить. Я бы и сам рад
проснуться, но тело было таким тяжелым, сознание — таким вялым, а
голова так сильно болела от продолжающегося кошмара, что я уже
потерял грань, где реальность, а где вымысел.
Кажется, меня поили. Так странно на мгновения приходить в себя,
чувствовать, как мне в рот льют какой-то горький отвар, и снова
проваливаться в мучительный и изматывающий разум кошмар.
Не знаю, сколько времени я провел в мучительной агонии, но
очнулся я под пуховым одеялом снова у травницы. У меня все еще была
температура, было очень жарко, но я только сильнее вцепился в
одеяло, не желая ощущать тот промораживающий холод, что так легко
мог затушить огонек моей жизни.
В горле пересохло, тело было слабым, будто я вечность уже лежу
без движения. Нос заложен, ноги ломит так, что будто они сломаны, в
глазах муть, хотя на зрение я никогда не жаловался.