– Успокойся. Договор подписан. Неважно, кто и что думает, мы-то в любом случае в выигрыше.
Давид все еще пребывал в раздражении, но слова брата его немного усмирили.
– Ты прав, пусть катятся к чертям. Вот отымею эту сисястую Инессу, и тогда точно порядок. Она дала мне номерок.
– У нее импланты, – рассеянно заметил Ян, глядя в окно и не осознавая, что всматривается в каждую волчицу на территории клана в надежде увидеть поразившую его девушку.
– Как импланты? – с детской обидой на лице спросил Давид. – Вот почему тебе обязательно нужно сказать какую-нибудь гадость? У меня теперь на нее не встанет.
Ян бросил на брата скептический взгляд и усмехнулся:
– Очень сомневаюсь. Думаю, ты даже не заметишь разницы.
– Ты что, считаешь, мне все равно?
– А разве нет? Что-то я не заметил, чтобы твои пассии отличались натуральной красотой.
– Я решил сменить направление. Теперь натуральность у меня в приоритете.
Ян вскинул брови и развернулся к брату, чтобы внимательнее рассмотреть его лицо.
– С чего вдруг?
Давид взъерошил черные волосы, стянул галстук и расстегнул пару верхних пуговиц белоснежной рубашки, тут же превращаясь из тридцати трехлетнего серьезного главы клана черных лисиц в молодого кутилу, завсегдатая ночных клубов. Но несмотря на обманчивый внешний вид, в синих глазах плескалась тревога.
– Я хочу жениться.
– Что? – опешил Ян. – Когда? На ком?
– Понятия не имею на ком, – буркнул Давид. – Все мои бабенки не катят. Мне нужна скромная девушка, готовая родить ребенка. И да, полностью натуральная. Я хочу растить сына, пока у меня еще есть на это силы.
Ян вздохнул. Их отец женился на наследнице клана черных лисиц, когда ему было под пятьдесят. Все свое время он уделял управлению делами клана, а сыновья для него оставались на последнем месте. Он и женился-то ради того, чтобы прибрать к рукам власть. Мать быстро поняла, что обожаемый Яков добился ее только из-за наследства, и впала в депрессию. Так они и росли с братом среди постоянных истерик матери и отстраненной холодности отца. В итоге отец умер, когда Давиду только-только исполнилось тридцать, а Яну – двадцать пять. Старшему брату пришлось срочно завязать с пьяными дебошами и взять управление кланом на себя.
И вот прошло три года, а Давид все еще не мог полностью привыкнуть к постоянно довлеющей над ним ответственности. Ему бы еще лет пять, а то и все десять, чтобы остепениться, но смерть отца не оставила времени для плавного перехода от бурной молодости к зрелости. Видимо, Давид переживал это острее, чем казалось Яну, и для своего будущего сына не хотел подобного сценария.