- Ну, нет, так нет, - Егор поджал плечами. – Как вернется,
доложишь.
Абыз – так звали в обозе царевича. Князь Хряжский, конечно, обо
всем осведомлен был, однако, помня наставления Василия Дмитриевича,
помалкивал и язык зря не распускал – уж на это-то ума хватало. И
еще кое на что – ишь, какую забаву нынче удумал!
Моросивший еще с утра дождик перестал уже, и в прорывав
желто-жемчужных облаков проглядывало широким полосками
зеленовато-лазурное небо. Со двора пахло верблюжьим и конским
навозом, у хозяйского птичника, важно переваливаясь в грязи,
галдели гуси. С галереи – караван-сарай стоял на невысоком,
спускавшемся к Волге, холме – неплохо просматривался город. С
мощеными улицами, кирпичными и каменными домами, керамическими
трубами канализации и водопровода, с мечетями и церквями –
ордынская столица являлась центром православной Сарайской епархии -
и круглыми уютненькими площадями, чем-то – наверное, платанами и
фонтанчиками – так похожими на Парижские. Вот выйдешь на улицу,
закроешь один глаз и – вылитый бульвар Сен-Жермен! Честно сказать,
Егору нравился город – чистый, уютный, зеленый, правда, так толком
и не оправившийся от разоренья Тимура. Вообще же, не везло в
последнее время Орде – то чума, то тот же Железный Хромец -
Тамерлан со своими непобедимыми туменами. Не везло. Однако, и того,
что еще возрождалось, для общего впечатления хватало, а уж
Вожникову – точно, имелась возможность сравнивать. Та же
канализация, водопровод, фонтаны, стекла в окнах, сады… ах, сады!
Они уже и сейчас, казалось, пахли яблоневым и вишневым цветеньем,
хотя и рано было еще.
- Ай, вай! Давай, давай, Батыр! Не промажь!
Ах, как орали мальчишки! Впрочем, не только они, среди зрителей
хватало уже и взрослых, тем более, что князь-орясина Хряжский,
желая славы, велел распахнуть настежь широкие ворота. Смотрите,
любуйтеся русской удалью молодецкой!
- А ну-ка, гони сюда свистульку! Обещал!
- Так я…
- Давай, кому говорю! А не то ка-ак плесну в морду!
Тот паренек, что со свистулькой, попытался было, соскочив с
дерева, убежать, затеряться, как парижский гаврош в Сент-Антуанском
предместье, да не успел малость – ухватили его за шиворот, хряснули
в нос, да, пустив юшку, отобрали свистульку. А и поделом: не играй,
почем зря, не хвастай! На прощанье еще и пинков надавали – совсем
скис пацан, заныл, заплакал, потащился вдоль улицы, воровато кулак
недругам своим показывая: мол, ужо, позову старшего брата, он
вам…