Выдыхаю дым, устало провожу ладонью по лицу. Самому противно от всего этого. От себя противно.
Где мой хваленый контроль? И почему он меня подвел именно рядом с ней? Ответ не настолько очевиден, как кажется на первый взгляд.
Стук в дверь прерывает мое самокопание, и мне не нужно даже принюхиваться, чтобы понять, кто там.
— Входи.
— Альфа Хантер, мы можем поговорить?
Сесиль морщится, ей не нравится запах, но все, что я могу сделать — это погасить сигарету в пепельнице и распахнуть настежь окно. На дворе уже календарная весна, но до настоящей еще далеко, и холод пробирается под мокрую одежду, кусает кожу.
Я киваю, и Сесиль подходит ко мне ближе.
— Я понимаю, что ты рос и жил в других условиях, но в нашей стае так к волчицам не относятся.
Вроде сам осознаю свою вину, но чтение морали, особенно от нее, раздражает.
— Скажи это Августу.
Волчица слегка бледнеет, сдвигает брови.
— Мой сын не идеален. Впрочем, все его женщины знали, на что идут.
— Даже Венера?
— Не напоминай о ней. Если бы она подарила Августу волчонка, все бы было иначе.
— Тогда бы он получил право издеваться над ней дальше. Алиша ведь не знает? О пристрастиях Августа.
— Никто не знает, — оскорбляется Сесиль. — Все волчицы, живущие под этой крышей, порядочны и невинны. Их незачем посвящать в подобные секреты. Поэтому я прошу тебя держаться от них как можно дальше. Ты себя не контролируешь, альфа, и можешь испортить девочкам жизнь. Они же все сироты, единственная их ценность в них самих. Только удачное замужество откроет им путь к счастью.
— Единственная ценность в замужестве, говоришь? В Алише ты заинтересована больше, чем в остальных.
Сесиль поджимает губы.
— Ее мать была моей сестрой, любимой сестрой. Естественно, о ее единственном ребенке я забочусь, как о своем. Но и Меган, и Тая мне как дочери, которых у меня никогда не было. Они часть моей стаи, стая дала им все.
— То есть стая ничего не получила после гибели их родителей?
Сесиль осекается, прищуривается.
— Получила, конечно же. От родственных девочкам стай. Но это жалкие крохи по сравнению с нашим состоянием.
— Интересно. Хочу посмотреть на эти бумаги. Надеюсь, они сохранились?
Сесиль не сказать, что богата на эмоции, но сейчас вовсе леденеет, застывая будто статуя. Правда, почти тут же кивает.
— Да, конечно. Но я не понимаю, зачем тебе это.