— Я не преследовал желания тебя смущать, — оговариваю сразу. — Просто хотел узнать, о чем именно спрашивала.
— Так Тим тебе не рассказал? — ее глаза округляются. Она чуть расправляет плечи и подается вперед. Такого поворота, видимо, не ожидала.
Я и сам не ожидал, что вообще полезу в эту тему. Стоило промолчать.
— Скорее, я не захотел его слушать. Так о чем спрашивала? — продолжаю вопреки здравому смыслу.
Улыбка на моих губах вырисовывается непроизвольно. Да и улыбкой это можно с натяжкой назвать, конечно.
— Было интересно, что ты за человек, — Катя откладывает салфетку в сторону и смотрит мне в глаза. — Есть ли у тебя девушка? Вдруг она против наших с тобой встреч, хоть и по делу. Не хочется быть яблоком раздора, — поясняет торопливо.
— Что я за человек, думаю, со временем ты сама выводы сделаешь. А насчет девушки… Нет. Ее у меня нет.
— У меня тоже нет. Парня в смысле, — Катя часто моргает и качает головой, — я к тому, что никто не будет против и претензий… Ужас, — бормочет себе под нос, но я слышу. — Давай сменим тему, — предлагает, продолжая смотреть на свои руки, лежащие на столе ладонями вниз.
— Давай. Кстати, — тянусь во внутренний карман куртки, висящей на соседнем стуле. — Это тебе.
Катя с интересом смотрит на белый пакет.
— Что это? — разрывает упаковку и вытаскивает оттуда ошейник. — Красный? — улыбается, касаясь пальцами золотой подвески в виде пары ягод.
— Ну, она же Вишня, — поясняю как дурак.
Вообще, весь мой этот порыв с ошейником и встречей — дурацкий. Лишний. Никому не нужный.
Просто не смог удержаться. Катин номер я узнал в самый первый день нашего знакомства, несмотря на то, что сам же отказался обмениваться телефонами. Только вот отказать себе выяснить эти проклятые цифры не смог.
А вчера окончательно коротнуло. Она была расстроенная, плакала. В приюте этом тоже плакала…
— Спасибо. Тут тоже вишенки.
Киваю.
Катя достает телефон и делает фотку. После немного тушуется под моим взглядом.
— Я маме отправлю. Мы утром как раз говорили о том, что нужно купить ошейник и отвезти Вишню к грумеру. Помыть, коготки подстричь…
Она снова улыбается. Фотографирует.
А я до сих пор подвис на обыденном для большинства и очень простом слове «мама». Побывать в доме Токман — как пройти по горячим углям для моей психики. Меня тошнит от семейной идиллии. Она чужеродная. Я ее не воспринимаю, где-то даже презираю. Но в глубине души, конечно, завидую. Слишком сильно, слишком извращенно.