— И что? — пожимаю плечами. — Ты мне никто, чтобы тебя слушать, а он, между прочим, такой внимательный. И совсем не грубиян, как некоторые.
— Он тебя пережует и выплюнет. Ты что, правда думаешь, что понравилась ему?
Его слова больно ранят. Настолько, что я обхватываю себя руками и растираю руки ладонями. Зачем он это мне говорит? Неужели правда считает меня настолько страшной? Разве я никому не могу понравится? Я ведь симпатичная…
— Это не твое дело, Кирилл, — говорю ледяным голосом. — Ты мне никто, сам же говорил.
— Меня ударил отец, — вдруг говорит он, склоняя голову на бок.
Взгляд при этом у него серьезный, челюсти крепко сжаты. Я впервые так близко рассматриваю Огнева. У него действительно агрессивная внешность. Он выглядит куда старше своих сверстников. С прямым острым подбородком, с прищуром хищных глаз, с четко выраженными скулами. А еще я замечаю небольшой шрам на его брови. Интересно, это у него от чего? Неужели подарок от отца? Куда вообще смотрит его мать в таком случае?
— Мне так жаль, — выдавливаю из себя.
Не знаю, что мною движет, но я подхожу к Огневу и сочувствующе кладу руку ему на плечо. Несмотря на хищный взгляд и недовольно сжатые губы, я не могу ему не сочувствовать. Даже не представляю, что чувствовала, если бы папа или мама меня били. Насилие в нашей семье всегда было под запретом. Да и Борис к нему не прибегает, чему я несказанно рада.
— Может, можно что-то сделать? — спрашиваю. — С заявлением я погорячилась, но если отец твой узнает, что теперь я знаю, то может быть...
— Послушай, Аня… Об этом никто и никогда не должен узнать, слышишь? Никто и никогда! Ни подружке этой своей не говори, ни матери. Даже, блин, кукле своей.
— У меня нет кукол, — растерянно произношу.
Его реакция меня пугает.
— Никому, Аня, — он хватает меня за плечи, встряхивает.
От него пахнет алкоголем и он раздражен, но я почему-то не боюсь Кирилла совсем. Мне хочется его пожалеть. Конечно, я никому и ничего не скажу.
— Почему с Соколовым нельзя общаться? — спрашиваю, когда он меня отпускает.
— Потому что.
— Это не объяснение.
— Я не могу сказать.
— Не можешь или не хочешь?
— Не могу.
— Так не пойдет, — мотаю головой. — Ты не рассказываешь, почему Сокол плохой, закрываешь мне рот на беспредел твоего отца и банально не говоришь причин.
— Я тебя предупреждаю.