Закончив небольшой перерыв после трудного пациента, мы с
Сакамото Рин продолжили приём. Каждый пришедший с ОРВИ пациент
заставлял меня насторожиться, поскольку любой мог оказаться больным
с новым вирусом.
Однако всё ещё можно надеяться, что инфекцию не выпустят за
пределы Токийской инфекционной больницы. А уж там врачи точно
знают, как соблюдать все меры предосторожности.
– Сакамото-сан, я ухожу к психиатру, – предупредил я медсестру
после приёма. – Если кто-то будет меня искать – звоните.
Макисима Сакуя обитал на первом этаже в точно таком же
неприметном коридоре, как и моё профилактическое отделение. Я
подошёл вовремя, в кабинете у психиатра был всего один пациент.
– Кацураги-сан, входите, мы уже заканчиваем, – позвал меня
Макисима Сакуя.
Я поклонился, прошёл в его кабинет и присел на место медсестры.
Почему-то Макисима работал один. Напротив психиатра сидел молодой
мужчина и, улыбчиво кивал, слушая наставления своего врача.
– Понял меня, Кёто-кун? – произнёс Макисима. – Через тридцать
дней после нового года. Когда на телефоне будет тридцатое января.
Снова придёшь ко мне. Договорились?
– Угу, – кивнул он. – До свидания, Макусима-сан.
Когда мужчина вышел из кабинета, Макисима громко вздохнул и
перевёл взгляд на меня.
– Бедняга, – сказал он. – Тридцать лет, а интеллект, как у
ребёнка. И лучше не станет. Хорошо хоть сам о себе может
заботиться.
– Что с ним? Олигофрения? – предположил я.
– Да, лёгкой степени тяжести, – ответил он. – Судя по рассказам
родственников, его мать пила, когда Кёто-кун ещё был в её утробе.
Результат, как видите, налицо.
– Может, и не совсем гуманно так говорить, но он ещё легко
отделался, – сказал я. – Знаю много случаев, когда из-за
алкоголизма родителей ребёнок рождался с тяжелейшими пороками или
более выраженной степенью олигофрении.
Кстати, сейчас эти степени поделили на лёгкую, среднюю и
тяжёлую. Эта классификация мне больше нравится. Предыдущая, с
которой я встречался ещё в России, звучала более обидно.
Лёгкую называли дебильностью, среднюю – имбецильностью и тяжёлою
идиотией. Последние две протекают куда хуже, поскольку человек
теряет возможность трудиться и ухаживать за собой. С лёгкой можно
даже найти работу.
– Кацураги-сан, вы хотели меня о чём-то спросить? – перевёл тему
Макисима Сакуя.
– Да, Макисима-сан. Возникло какое-то нелепое недоразумение, –
начал я. – Помните пациента Синодзикаву Хиттэя? Он ещё из окна
выпрыгнул, и мы с вами затаскивали его назад.