Федор пошамкал пересохшими губами и решил войти во двор. Но в это время из избы вышла босая Анна. Она молча подняла на руки внучку, звонко поцеловала ее в щеку и усадила рядом с собой на скамейку. Но та не хотела сидеть и все норовила сползти на землю. Федор постоял несколько минут, отвернулся и побрел прочь.
* * *
В больнице его никто не остановил. Он прошел мимо старух в синих байковых халатах, режущихся в «дурака», заглянул в раскрытую дверь какой-то палаты. Там сидела женщина в таком же байковом халате с газетой в руках. Она поглядела на него поверх очков и отложила газету.
– Вам кого? – спросила она и поднялась с табурета.
– Маланью, – ответил Федор. – Помирающую, – добавил он для ясности.
Женщина вышла в коридор и кивком пригласила его следовать за собой. Старухи оторвались от карт и с любопытством уставились на посетителя.
В палате, в которую его ввели, стояли четыре кровати. Сначала Федор ничего не понял – кровати были пусты. Женщина показала на ту, что стояла у окна, и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Федор подошел вплотную к кровати и тут только увидел голову Маланьи. Он скользнул глазами по плоско лежащему одеялу, силясь понять, куда же подевалось тело. Через несколько мгновений у Маланьи дрогнули веки, медленно открылись глаза.
Федор придвинул ногой поближе к изголовью табурет и тяжело опустился на него.
– Спасибо, что пришел, – голос Маланьи был слабый, но чистый.
– Ну, как ты? – спросил Федор и положил руку на торчавший из-под одеяла матрац.
– Прости меня, Федор, – веки закрылись, и из правого глаза выкатилась большая круглая слеза. Федор смотрел, как слеза юркнула вниз по щеке, оставив темную полоску на иссохшей белой коже.
– Бог простит, а я и подавно, – сказал он и, взяв с перекладины полотенце, осторожно промокнул Маланьину щеку.
Та с благодарностью посмотрела на Федора:
– Я ведь тебя любила. Всю жизнь.
Федор от неожиданности закашлялся:
– Ну, девка, какая такая любовь?
– Не знала, что ты такой упрямый. Думала, походишь, еще попросишь, позовешь за себя. Я ж была девка нецелованная, надо было скромность выказать, чтоб не бежать по первому зову. А ты раз – и женился. Да еще и на подружке моей.
Федор изумленно посмотрел в подернутые белесой пеленой глаза умирающей:
– Дак чего ж ты… Ну, девка.
Он замахал обеими руками и, чуть не поперхнувшись, выпалил: