Гэйб мог бы пойти в пустой класс и потренироваться. Да даже
тренировкам прямо в спальне никто не помешал бы - все первокурсники
с Пуффендуя отбыли на каникулы сегодня утром. До рождества
оставалась пара дней. Но Габриэль потворствовал своему любопытству,
побороть которое может только страх, да и то не всегда. Откуда как
не с Астрономической башни можно разглядеть Озёрную Деву, если она
выйдет из озера? При этом, на большом расстоянии можно чувствовать
себя в безопасности.
Чтобы не скучать, трудолюбивый первокурсник репетировал (а с
использованием флейты колдовство очень походило на театр, с музыкой
и чётким декламированием вербальной формулы).
Одно за другим заклинания срывались с его "палочки". Музыка
небесных сфер лилась из флейты, а сердце разрывало противоречие - с
одной стороны льстило, что эти сверхъестественные даже по меркам
волшебного мира звуки предназначены только для него, первокурсника
Пуффендуя Габриэля Сквоба. А с другой, очень хотелось поделиться
счастьем слышать райские мелодии с другими. Не то чтобы у Гэйба
было много друзей, с которым стоило делить кров, пищу и тайны... В
глубине сердца он мечтал хоть о каком-то слушателе, ведь чем
красивее мелодия, тем правильнее исполнено чародейство. Тщеславие,
самолюбование? Возможно.
Как говорится, бойтесь желаний, ведь они могут исполнится. В
ночь йоля слушатели нашлись. Много.
Как только Габриэль перешёл к трансфигурации, волшебная флейта
разразилась жуткими завываниями. Ночью на башне это пугало до
тремора. И не удивительно, что мальчик не сразу заметил, что вой и
топот раздаётся не только из его заменителя палочки, но и прямо с
неба. Слабым оправданием может послужить то, что он смотрел на
озеро, а кавалькада Диких Псов и жутких призраков приближалась с
севера, из-за спины.
Потусторонние твари, прорвавшиеся в мир живых сверкали красными
глазами, а брызги пенной слюны из клыкастых пастей псов тут же
подхватывались вихрями холодного ветра и смешивались с крупными
хлопьями снегопада. Даже глядя прямо на Дикую Охоту не сразу
верилось, что это не причудливое облако, а вой казался просто
ветром. Зрелище настолько не принадлежало этому миру, насколько это
вообще возможно. Тень жизни, ненависть ко всем живым, стремление
похитить душу и присоединить её, порабощённую, к своему дикому
вихрю. Это даже не адские твари, а что-то несравнимо более
печальное и яростное. Им нет дела до праведности и грешности, они
не ставят своей целью наказать грешников или осквернить святыни. Их
цель - всё живое. Как только оно станет мёртвым, но сразу станет
своим, таким же призрачным, одним из них.