Жрецом Фирса я точно не был…
— Я велел одеваться.
Всхлипнув, иномирянка поежилась: — я оденусь, да, — опустив
голову, она принялась елозить на скамье и вместо того, чтобы
откинуть шкуру, еще выше натянула ее на поечи.
— Можно вас попросить отвернуться?
Да я только о том и мечтаю, чтоб глаза мои тебя не видели!
Молча отвернулся. Не желая разговаривать с нею больше
необходимого. Голос у нее был Лилианы, а манера разговора совсем
другая. И эта неправильность ножом нарезала душу на тонкое филе
только освежеванного зверя.
Она возилась долго, кряхтела и пыхтела, потом сдалась.
— Тут веревки и все вот это! — звучало отчаянно и зло. Я понял,
к чему клонит, но принципиально ждал. Отвернуться требовала? Значит
и помощь попросить язык не отсохнет.
— Вы бы не могли… я сама не дотянусь.
Айварс
Обернувшись, шагнул к ней, стоявшей теперь спиной.
Холодные, почти ледяные пальцы, прижимали по стройным бокам не
зашнурованный лиф, не позволяя сползти до талии.
Я замер, скользнув взглядом по ее спине. Голый клин кожи,
покрытой мурашками холода, несколько родинок метки… Я ждал, что
после брачной ночи, она расцветёт золотистым коричневым и
серебристо-серым — оттенками моей магии. Так, со спины, когда
молчит, чужачка казалась той, кем была ещё вчера. Моей гордой,
сильной девочкой… Протянув руку, коснулся пальцами едва заметных
отметин. Она дернулась, а метка засияла, но тут же померкла под
черной паутиной тьмы, мгновенно расползавшейся по бледной коже. Я
одернул руку, аккуратно, чтобы больше не коснуться ее и пальцем,
затянул ленты корсажа.
— У вас неплохо получается, — заметила она зачем-то.
Будь на ее месте Лили, я бы обязательно уточнил, уж не ревность
ли это.
Но она не Лили.
— Богатый жизненный опыт, — холодно осадил я, подтягивая петли,
завязал узел бантом. — Не вчера родился.
Почувствовав, что ткань платья больше не висит на ее спине
порванным в битве стягом, чужачка тут же отошла подальше,
развернулась ко мне лицом и накинула на плечи платок, прикрыв им
грудь. Женщины асун скромностью не отличались и вырезы на их
нарядах всегда были куда откровеннее, чем мода высшего света Уараса
и Эстинии.
— Носки надень, — велел я, кивнув на голые ноги. Она как раз
села и поджала их под себя в жалкой попытке отогреться. — Можешь не
брезговать, чистые.
— Откуда вам знать, вы даже близко не подходили! — иномирянка
попыталась уличить меня во лжи. Наверное, в другой день я бы
посмеялся. — Или тут что?.. если грязные, за версту почуешь?