– Нам же справку дали, что все, честь
по чести, оплачено, – парень не понимал или делал вид, что не
понимал причину происходящего. – Почему же так происходит?
Поморщившись, Григорян скрипнул
зубами. Как же ему надоели эти нищеброды, что сутками околачивают
пороги его кабинета и выпрашивают скидку на похороны! Первые машут
пенсионными удостоверениями, вторые – инвалидными, третьи –
донорскими, четвертые – военными. А как ему тогда свою копеечку
заработать? Он что должен жить от зарплаты до зарплаты? Нет, не для
того крутится, как может.
– Тебе чего нужно, ехать или шашечки?
– поставив руки на стол, он вперился глазами в посетителя. –
Заплатите, и мы сразу же все решим. Что же ты за сын такой, если о
своей усопшей матушке не заботитесь? Пожалел десяти тысяч? Что за
молодежь такая пошла? Одежда, вижу, брендовая, хорошая, хороших
денег стоит, а чтобы могилку матери обустроить денег жалко.
Нехорошо, не по-человечески, поступаешь. У нашего народа для матери
бы ничего не пожалели. Последнюю рубашку бы сняли, почку бы
продали. А ты пожалел…
Выдав эту речь, Артур Арамович
откинулся на спинку кресла. Довольный, хорошо, убедительно
получилось. Очень грамотно «макнул» парня. Считай, «на слабо взял».
Какой мужчина откажется? Теперь обязательно заплатит, другого
самомнение не позволит. Если в отказ пойдешь, сам себя уважать
перестанешь.
– Настоящий мужчина все сделает для
своей семьи, если он, конечно, настоящий муж…
Последняя фраза у него получалась
красивая, но договорить ее у него почему-то не получилось.
– Кхе-кхе-кхе…
Неожиданно в горле так запершило,
словно наждачной бумагой прошлись.
– Хр-р-р-р…
Что-то в горле комом встало, вызывая
жуткий кашель.
– Кхе-кхе-кхе! Кхе-кхе-кхе…
Григорян перегнулся, ударившись о
столешницу. Жутко закашлял, широко разевая рот.
– Кхе-кхе-кхе! Кхе-кхе…
Не просто кашлял, но трясся всем
телом.
– Кхе-кхе-кхе…
Наконец, после особо сильного
приступа из рта вывалился мокрой комочек бумаги и шмякнулся прямо
на стол.
– Что… Это же… пять тысяч?
Трясущимися пальцами он расправил
красный комочек бумаги, покрытый его же слюнями, и тот оказался
пятитысячной банкнотой. Получается, он выкашлял купюру!
– Черт, черт… Что это? Как это? –
ничего не понимая, бормотал он, не сводя взгляда с банкноты. – Ой!
Хр-р-р-р!
В горле снова встал ком, вызывая
жуткий сухой кашель.